А сколько раз в гололедицу или снежную метель, когда лошади конки надрываются, втаскивая вагон на уличных подъемах или таща его по заиндевевшим рельсам и заваливающему путь снегу, приходилось видеть, как одинаково безучастно относятся к надрывающимся там, на холоде и снегу, животным набитые в вагоне пассажиры, — и какой-нибудь икающий кулак с красным, лоснящимся лицом, бычачьей шеей, с соловыми, пьяными глазами, пригнавший, может быть, убивать гурт скота на столичную бойню, и интеллигентного вида господин с изящным портфелем, и нарядная в мехах барыня, и студент с пачкой книг, и девушка-курсистка, углубленная и тут в вагоне в чтение, может быть, какого-нибудь социального трактата, излагающего новую систему переустройства мира на началах братства, равенства и свободы, — никому из них не приходит в голову вылезти из вагона на несколько минут, чтобы облегчить муку лошадей,— и только после нескольких увещаний (если попадется человек помнящий о животных, или кондуктор обратится, когда вагон перестает уже совсем двигаться) пассажиры покидают, наконец, на время с досадой свои теплые места. Наши дни — это дни перехода от конного движения к электрическому. Можно горячо желать повсеместной замены конок и омнибусов трамваями, можно бесконечно радоваться, что с этою переменой исчезнет столько страданий животных, но глубоко печально и постыдно то, что люди входят в электрический век почти такими же нравственными варварами каменного века, какими были наши далекие предки, знавшие одно только право дубины над всеми остальными Божьими созданиями. Конки сменяются трамваями, но зато в «центрах цивилизации» с тою же торжественностью продолжается дикая забава — скачки и бега с бешено несущимися дикарями-жокеями, где мучаются, калечатся и убиваются на смерть прекраснейшие лошади ради тщеславия и жадности их владельцев и азарта толпы, бьющейся на заклад о судьбе этих несчастных жертв людской пустоты и дикости. На этих бегах, кроме завзятых спортсменов, пшютов и т. п., вы увидите среди толпящихся около тотализаторов (из-за которых был уже ряд разорений и самоубийств) представителей культуры всех, так сказать, родов оружия, кончая кадетами и гимназистами, развращающихся здесь азартом и картинами мучительства благороднейших животных ради человеческой прихоти. — 8 —
|