|
Счастливые его дети и внуки — такой пример достойной жизни и такая реализация своего человеческого потенциала! Я с юных лет размышляю о старости человека. Мне всегда казалось, что вся наша жизнь и есть подготовка к ней как к подвигу, экзамену, а это зачастую лотерея: кто знает, какой билет вытянешь, какой жребий уготован тебе судьбой. Но это совсем не значит, что мы не должны к нему готовиться честно и серьезно, как люди. Не врать, не пытаться схитрить, извернуться (тут — не удастся). Я запоминала и цепко держала в памяти поражавшие меня примеры личного мужества людей, обездоленных старостью. Не буду приводить здесь много историй (они предназначены для моей книги, целиком посвященной людям зрелого возраста), приведу лишь две, очень дорогие моему сердцу. Я училась в 9 классе и записалась на госкурсы «Иняз» для занятий испанским языком. Вся жизнь была впереди, я жадно впитывала в себя впечатления от познания открывающегося передо мной мира. В группе я впервые оказалась не среди одногодков, а в компании очень разновозрастных людей, среди которых я была самой младшей (чего, надо сказать, очень стеснялась). Самой старшей сокурснице было 70 лет, и она поразила меня! Ей, по всем законам и представлениям того времени и состоянию общественных воззрений, положено было быть классической бабУшкой и сидеть в лучшем случае на лавке у подъезда. Она же шла своим курсом, никому ничего не доказывая, не делая заявлений и не протестуя. Я старалась подобраться к ней поближе, чтобы рассмотреть и расспросить, чтобы научиться и понять. Мне все в ней нравилось — и отсутствие стереотипов, и явная, но не демонстративная внутренняя свобода. Возраст (ее и мой) был мне не помехой. Она и выглядела необыкновенно (особенно для того времени). Тоже — не напоказ, но совершенно по-своему. Во-первых, ее стрижка — седой короткий ежик, а это всегда стильно, это — ух ты! Она объяснила — удобно, гигиенично и очень дешево. У нее был жестко спланирован бюджет, до копеечки, грамотно. Она, как оказалось, летом вообще брилась наголо. Ходила в собственноручно связанных платьях (черном, пестром — черно-белом и синем), прямых, до середины икры. Никакого макияжа, подведенных глаз, губной помады (какое счастье!). Подпудривала нос и щеки (видимо, привычка юных лет). Весь этот минимализм был ей необыкновенно к лицу — на все времена и случаи жизни. Это была такая захватывающая дух элегантность — глаз не оторвешь! Она жила одна. После войны лишилась всех близких, новую семью заводить не стала. Сумела выстоять и научилась жить сама по себе. Дисциплина у нее была внутренняя, боюсь, «сейчас таких не делают»! В 60 лет ушла на пенсию, решив, что начинает совсем новую жизнь. Пенсия была по тем времена неплохая — 90 рублей. Она могла платить за квартиру, хорошо питаться, учиться, откладывать на путешествия. — 49 —
|