Речи

Отказавшись - и не без оснований15 - от поездки через Брундисий, по

обычному пути в Грецию, в секстильские календы приехал я в Сиракузы, так

как путь в Грецию через этот город мне хвалили; но город этот, связанный со

мной теснейшим образом, несмотря на все желание его жителей, не смог

задержать меня у себя больше, чем на одну ночь. Я боялся, что мой

неожиданный приезд к друзьям вызовет некоторое подозрение, если я промедлю.

Но после того как ветры отнесли меня от Сицилии к Левкопетре, мысу в

Регийской области, я сел там на корабль, чтобы пересечь море, но, отплыв

недалеко, был отброшен австром16 назад к тому месту, где я сел на корабль.

(8) Когда я, ввиду позднего времени, остановился в усадьбе Публия Валерия,

своего спутника и друга, и находился там и на другой день в ожидании

попутного ветра, ко мне явилось множество жителей муниципия Регия; кое-кто

из них недавно побывал в Риме. От них я прежде всего узнал о речи,

произнесенной Марком Антонием на народной сходке; она так понравилась мне,

что я, прочитав ее, впервые стал подумывать о возвращении. А немного спустя

мне принесли эдикт Брута и Кассия17 ; вот он и показался, по крайней мере,

мне - пожалуй, оттого, что моя приязнь к ним вызвана скорее заботами о

благе государства, чем личной дружбой, - преисполненным справедливости.

Кроме того, приходившие ко мне говорили, - а ведь те, кто желает принести

добрую весть, в большинстве случаев прибавляют какую-нибудь выдумку, чтобы

сделать принесенные ими вести более радостными, - что будет достигнуто

соглашение, что в календы сенат соберется в полном составе, что Антоний,

отвергнув дурных советчиков, отказавшись от провинций Галлий18, снова

признает над собой авторитет сената.

(IV, 9) Тогда я поистине загорелся таким сильным стремлением

возвратиться, что мне было мало всех весел и всех ветров - не потому, что я

думал, что не примчусь вовремя, но потому, что я боялся выразить

государству свою радость позже, чем желал это сделать. И вот я, быстро

доехав до Велий, увиделся с Брутом; сколь печально было это свидание для

меня, говорить не стану19. Мне самому казалось позорным, что я решаюсь

возвратиться в тот город, из которого Брут уезжал, и хочу в безопасности

находиться там, где он оставаться не может. Однако я вовсе не видел, чтобы

он был взволнован так же сильно, как я; ибо он, гордый в сознании своего

величайшего и прекраснейшего поступка20 , ничуть не сетовал на свою судьбу,

но сокрушался о вашей. (10) От него я впервые узнал, какую речь в