Речи

(II, 4) Казалось, какой-то луч света засиял перед нами после

уничтожения, уже не говорю - царской власти, которую мы претерпели, нет,

даже страха перед царской властью; казалось, Марк Антоний дал государству

великий залог того, что он хочет свободы для граждан, коль скоро само

звание диктатора, не раз в прежние времена бывавшее законным, он, ввиду

свежих воспоминаний о диктатуре постоянной, полностью упразднил в

государстве7.(5) Через несколько дней сенат был избавлен от угрозы резни;

крюк8 вонзился в тело беглого раба, присвоившего себе имя Мария9. И все это

Антоний совершил сообща со своим коллегой; другие действия Долабелла

совершил уже один; но если бы его коллега находился в Риме, то действия эти

они, наверное, предприняли бы вместе. Когда же по Риму стало расползаться

зло, не знавшее границ, и изо дня в день распространяться все шире и шире,

а памятник на форуме10 воздвигли те же люди, которые некогда совершили то

пресловутое погребение без погребения11, и когда пропащие люди вместе с

такими же рабами с каждым днем все сильнее и сильнее стали угрожать домам и

храмам Рима, Долабелла покарал дерзких и преступных рабов, а также негодяев

и нечестивцев из числа свободных людей так строго, а ту проклятую колонну

разрушил так быстро, что мне непонятно, почему же его дальнейшие действия

так сильно отличались от его поведения в тот единственный день.

(6) Но вот в июньские календы, когда нам велели присутствовать в

сенате, все изменилось; ни одной меры, принятой при посредстве сената;

многие и притом важные - при посредстве народа, а порой даже в отсутствие

народа или вопреки его воле. Избранные консулы12 утверждали, что не

решаются явиться в сенат; освободители отечества13 не могли находиться в

том городе, с чьей выи они сбросили ярмо рабства; однако сами консулы в

своих речах на народных сходках и во всех своих высказываниях их

прославляли. Ветеранов - тех, которых так называли и которым наше сословие

торжественно дало заверения,- подстрекали не беречь то, чем они уже

владели, а рассчитывать на новую военную добычу. Предпочитая слышать об

этом, а не видеть это и как легат14 будучи свободен в своих поступках, я и

уехал с тем, чтобы вернуться к январским календам, когда, как мне казалось.

должны были начаться собрания сената.

(III, 7) Я изложил вам, отцы-сенаторы, причины, побудившие меня уехать;

теперь причины своего возвращения, которому так удивляются, я вкратце вам

изложу.