|
Интуиция помещается в самое движение и постигает его в симпатическом контакте; символизм плетется за движением и имеет дело с формами остывшего потока, с "отпечатком зубов длительности", по образному выражению Бергсона. Формы эти старательно классифицируются, создавая нам многоразличие "научных картин" Мы таким образом обречены на "оформленность" в пустое зеркало чувственных аппрегензии природы мы вписываем собственные отображения и называем этот процесс "естествознанием". Но слово это предельно ложно, ибо в так называемом "естествознании" нет ни естества, ни знания. Первое заменено искусственными аббревиатурами рассудка, второе сведено к утилитаризму. Задача философии-"перевернуть привычное направление процесса мысли" [17], разбить зеркало и слиться с за зеркальным миром, с "открытым", с "вещью самой по себе". Понятен восторг, с которым современники встретили эту философию. Понятны чувства Гранжана, охарактеризовавшего учение Бергсона как "удивительную философию, равную которой не легко найти среди минувших философий" [18], и признание Тейяра о том, что он почитал Бергсона как "некоего святого" [19]. Слишком громко взорвал этот пафос "бесплодную землю" позитивизма и механицизма, панлогизма и сциентизма. Но пафос еще не венчает дело; переждав долгие овации, можно спросить у виновника их: чем он предлагает разбить зеркало символизма, этот порог, отделяющий нас от "открытого"? Положим, можно еще отвергнуть всякие естественнонаучные концепты, но как быть с языком вообще, с этой могущественнейшей из "символических форм"? Либо он есть длительность, но тогда непонятно, каким образом он остается формой, либо же он-рядоположность, но тогда неизвестно, что с ним делать в стремлении к зазеркальному? Ответ Бергсона недвусмыслен: конечно же, язык символичен. И больше того: он и есть та пыль, о которой говорил Беркли. Психическая жизнь человека характеризуется наличием в ней двух слоев, разделенных меж собой. Первый - "поверхностный" слой: сфера деятельности обычного сознания; он подлежит количественным и пространственным характеристикам. Здесь властвуют схемы, классификации, обобщения, причинно-следственные определенности и главное - практический интерес; состояния сознания представляются - на пространственный манер - сосуществующими в раздельной связи, и царит здесь закон рядоположности. Второй - "глубинный" слой: полнейшая тому противоположность. Здесь нет никаких символов: это - динамический и свободный (в смысле: зависящий от себя) поток переживаний, "чистое качество" и "время", лишенное всякой пространственности, причинности и практических интенций. Его закон - закон непрерывного творческого становления, которое абсолютно и потому исключает всякую раздельность (отделенное ведь и есть ставшее). Но это царство длительности скрыто, большей частью, от нас, ибо постижение его достигается через непосредственную интуицию, а не интеллектуальные символы "верхнего этажа", улавливающие собственную тень и выдающие ее за то, что "на самом деле". Язык-продукт именно внешнего, "поверхностного" слоя. Он, прежде всего, практический инструмент и преследует практические цели. Во-вторых, это-статическая рядоположность, не способная улавливать динамику подлинной жизни. Он "не в состоянии выражать все оттенки внутренних переживаний" [20], поскольку фиксирует лишь общее и безличное. Длительность, как субъективная, так и объективная, чужда языку; язык, собственно говоря, не длится; из потока жизни и сознания он вырывает отдельные моменты и "замораживает" их в формах. В словах мы фиксируем не свое, а наше; существенное, глубинное, главное всегда остается невыразимым. Бергсон мог бы подписаться под следующим заявлением Беркли: "Мы тщетно будем возносить свой взор к небесам или проникать им в недра земли, тщетно станем совещаться с писаниями ученых мужей, вдумываться в темные следы древности; нам нужно только отдернуть завесу слов, чтобы ясно увидеть великолепнейшее древо познания, плоды которого прекрасны и доступны нашей руке" [21]. Связь с Беркли Бергсон обнаружил через Плотина; поздний Беркли-неоплатоник-проявил скрытые мистические тенденции бергсонианства. Истина постигается в созерцательном молчании; выражение ее, как правило, создает искажения; словесная пыль покрывает интуитивное прозрение мыслителя, пыль, привлекающая впоследствии филологов, которые бережно и аккуратно счисляя ее, пишут диссертации о влиянии одного философа на другого. — 14 —
|