|
Здесь мы встречаемся с непониманием христианской жизни. Христианское бесстрастие по своему смыслу и значению не только отличается от бесстрастия пантеистической мистики, например, буддизма, но противоположно ему. Христианское бесстрастие — это очищение чувств от аффективности и порочных влечений, это одухотворение души, это исцеление воли, это приведение эмоций в состояние гармонии. Здесь искореняются не эмоции, а их диссонирующие звуки; здесь не уничтожается мысль, а освобождается ум от хаоса помыслов; душа освобождается от рабства похотей и темных влечений и здесь начинается истинная жизнь души. В пантеистической мистике душа не возрождается от греха. Психическое содержание человека отождествляется со злом, причиняющим страдание, которое надо уничтожить. Здесь силы, способности и проявления души не очищают от гноя греха, а отсекают определенными медитативными упражнениями, как хирургическим ножом. Большинство наших интеллигентов не знакомы с характером христианской мистики, в основе которой лежит преображение, поэтому они путают ее с мистикой уничтожения, с мистикой смерти, которая стремится превратить душу в темный вакуум, где исчезают как в какой-то бездне, мысли, чувства и представления. Христианский аскетизм имеет жизнеутверждающий характер, но эта жизнь не интеллектуальное «обжорство» внешними знаниями, не пароксизмы страстей, потрясающих душу, а воскрешение духа, которое ощущается человеком, как полнота и глубина жизни. Впрочем, надо сказать, что современная интеллигенция в большинстве своем знает о восточных учениях по их европейским подделкам, поэтому за привычной для европейца терминологией не видит их сатанинского лица. Мы хотим сказать, что в христианстве душа испытывает страдания в борьбе с грехом и страстями, въевшимися в нее. Эта борьба может быть временами тяжелой и острой, но благодать утешает человека и в минуты испытаний дает ему силы и даже радость. Но равнодушие и бесчувствие, которых боятся интеллигенты, вернее оправдывают свою боязнь расстаться со своими страстями, чужды христианству. Равнодушие и бесчувствие к человеческой личности порождают другое - потерю смысла жизни, эгоизм и пантехнологизм, который переходит в агрессию машины против человека. Компьютер завоевывает все новые и новые пространства человеческой души, иссушая и порабощая ее. Человек сначала добровольно, а потом невольно скатывается в плен машины, где нет живых отношений даже в той форме, которые существовали между человеком и животными. Раньше были сказки, персонажами которых были звери; теперь появились новые фантастические сказки о «взбунтовавшихся» компьютерах, которые потеряли управление и контроль. — 10 —
|