|
441 Наконец, что касается вопроса о системе философии, то нет надобности в пространных объяснениях. Повсюду ценности образуют основу правильно понятой философии жизни, и систематическое расчленение ее зависит от систематического порядка ценностей. Система философии жизни может быть поэтому построена только на основе системы ценностей. Как складывается систематика и в каком смысле она может быть полной, об этом мы не станем спрашивать. Повсюду важно лишь показать, где в модных течениях современности находятся исходные точки, к которым может примкнуть философия, чтобы развиться в философию жизни, которая действительно есть философия жизни. Большего, чем такие исходные точки, современность, правда, не дает нам. До тех пор, пока мы ограничиваемся ими, мы остаемся в пределах временных взглядов. Надлежит выйти за эти пределы и пройти через “жизнепонимание” к всеобъемлющему “мировоззрению”. Как это в частностях возможно, это, конечно, выходит за рамки настоящего рассуждения. Однако, если бы удалось из философии жизни и ценностей наших дней выработать всеобъемлющую философию ценящей жизни, к которой познание принадлежит также, как и другие роды созерцания, и частная жизнь, так же, как жизнь в обществе и государстве, то должно стать ясным, насколько следует, несмотря на их беспринципность, радостно приветствовать модные течения. Непосредственным образом они, во всяком случае, показали нам, что жизнь и ценности могут стать предметом вопроса, а это для философии значит уже очень много. Правда, теорией и только теорией, т. е. “серой”, останется также и наиболее всеобъемлющая философия жизни и постольку всегда будет отличаться от “золотого дерева зеленой жизни”. Но даже если скорбеть об этом, нельзя хотеть изменить это, как только понята необходимость. И об этом не следовало бы скорбеть. Как раз тот, кто любит жизнь, должен как философ понять, что познание и жизнь должны быть разделены, так как, чем лучше он понимает самого себя в своей сущности, тем меньше он рискует в качестве теоретика жизни стать враждебным ей. Только там, где мышлению о жизни ставится никогда не разрешимая задача принять в себя живую жизнь и, таким образом, самому стать ею, только там разочарование вследствие безуспешности такого предприятия, заставит обвинять философию во враждебности жизни. Следовало бы, наконец, перестать видеть в философии о жизни простое повторение ее и затем мерить ценность философствования его жизненностью. Философствовать значит творить, и понимание дистанции между сотворенным и просто жизнью, ко- — 153 —
|