Антология сочинений по философии

Это философское понятие стали равнять с гегельянством или, как его теперь называют, "итальянским неогегельянством", против чего я протестую просто по причине неверия в школьную философию. Нет чистого возвращения, повторения, реставрации. Будем помнить, что мысль, обдумывающая исторический момент, если это подлинная мысль, всегда чья-то, мысль всегда оригинальна, несводима к другой и ни из чего не выводима. Только при этих

9

условиях мысль универсальна. В противном случае, мысли дробятся и материализуются в останки каузального детерминизма.

Излишне заявлять, что от вышесказанного нет перехода к самовосхвалению, к нежеланию признавать собственную зависимость от учителя. Что может быть приятнее надежной веры в авторитет учителя? Кому не знакомо, особенно в молодые годы, это чувство отдохновения, желания, чтобы оно длилось вечно? Разве верующее сердце не находит опору в других сердцах, уверенных в своей вере и постоянстве? Я испытал это чувство не раз и помню, с каким трепетом и приливами радости открывался слову тех, кто мог развеять мои сомнения, кого я мог назвать своим учителем, на кого мог равняться, с кем разрешиться. Но если даже в любви и дружбе долгая неизменность и постоянство связи - редчайший дар фортуны немногим счастливчикам, то вряд ли уместно ждать большего от учителей духовной жизни. Они помогают нашей мысли завоевать свободу, стимулируют ее к творчеству в новых ситуациях, делая из нас, чаще бессознательным образом, своих оппонентов.

Так у меня случилось с Гегелем, самым блистательным из моих учителей, ведь из меня вряд ли получился верный ученик. Когда я почувствовал необходимость углубления, его теорию пришлось подвергнуть корректировке, развитию и расширению. В итоге появилась новая интегрированная системная структура. Вместе с тем, поскольку само понятие системы подверглось обоснованной критике, его дефинитивная система уступила место недефинитивной системе, для которой характерны динамика и подвижные систематизации. Поскольку моя философия (назовем ее так для простоты понимания), как и все другие, всего лишь этап в исто­рии мысли, то есть момент преодоления (я сам ее много раз пересматривал и, пока живу, буду преодолевать), то в качестве момента роста расширяющегося человеческого духа останутся и не прейдут те истины, коим назначено вернуться и быть сохраненными. Какими бы мы ни были великими или малозаметными, больше этого желать и добиваться нам не дано.

Глава II. ПОНЯТИЕ ФИЛОСОФИИ КАК АБСОЛЮТНОГО ИСТОРИЦИЗМА