Однако Гегель застрял на чистой контрарности, допустив ошибку в основании. Порождение реальности он приписал противоречию, упростив диалектический комплекс духа. Он снизил и отверг все его формы, объявив их несовершенными образами некой философской истины, создав тем самым разновидность мистицизма Идеи. Начальное отклонение отозвалось тяжкими последствиями, пороком, заразившим всю систему, несмотря на силу, восхитительно воспетую Гераклитом Темным и сегодня оцененную как необходимый инструмент всякого умственного прогресса. То, что современная философия не утратила своей противоречивой силы, что преодоление по-прежнему состоит в снятии и 8 сохранении, нашло подтверждение в новых сооружениях с иными основаниями и коммуникациями, иным, чем у Гегеля, расположением комнат. Отношение между духом и природой перестало быть дуалистическим, опосредованным Богом и Идеей, Гегель сделал его унитарным. Дух стремится к собственным целям, переходя от понятия природы и внешнего мира к трансценденции, сам переход становится предзаданным. Трехчастное деление философии на рациональную, реальную и метафизику (философия духа, философия природы и логика-метафизика), которое мы находим у Гегеля, Вольфа, еще раньше у стоиков, аннулировано. Остается лишь всепоглощающая философия духа, абсолютный спиритуализм. Формы духа, или логические категории (вряд ли логика может оправдать сама себя в своей безотносительности к другим формам), образовали собой застывший круг вечных ценностей. Каждая категория духа предполагает необходимым образом другие, но ни у одной нет примата, ибо первичен только круг самого всеобщего духа. Сколько раз я спрашивал себя, не мои ли это измышления - четыре категории (то есть истинное, прекрасное, благое и полезное), не слишком ли по-гегелевски я соединил их, вновь и вновь проверял, чем пришлось пожертвовать. В моей концепции поэзия оставалась поэзией, а не философией, практика и мораль не смешивались ни с философией, ни с поэзией, наконец, философия оставалась сама собой: каждая из форм питается своими соками, а вместе питают целое. Моральность в определенном смысле можно назвать объединяющей силой духа. Она выступает в качестве усмиряющей правительницы в империи, где нет места тирании, ибо повсюду царит уважение к автономии. Не философия, а историческое познание, история выделяется в первую очередь. Ведь именно история есть философия в ее конкретности. Или, если использовать разработанное Кантом определение суждения, единственное суждение, истинное суждение, включающее в себя философию, живет не где-нибудь, а в истории и как история. Поэтому, когда встал вопрос об имени вновь сооруженного дома, я предпочел ставшему двусмысленным понятию "идеализм" другое - "абсолютный историцизм". — 5 —
|