|
Ассоцианизм привлек Миллей по тем же причинам, по которым теория «условных рефлексов» (кстати, весьма близкая ассоцианизму) получила поддержку советских теоретиков. По их мнению, эта теория отметает риторику и предрассудки относительно души, заменяя их тщательным психологическим анализом. Еще важнее для них было то, что все врожденные отличия уступают место перспективе безграничного совершенствования. «В психологии, — писал Милль о своем отце, — его фундаментальной основе К оглавлению ==10 что весь человеческий характер формируется обстоятельствами под воздействием универсального принципа ассоциации, а отсюда следует возможность неограниченного улучшения морального и интеллектуального состояния человечества посредством воспитания». В одной из ранних работ Миллъ заявлял, что он разделяет веру своего отца в совершенствование; та же вера ничуть не ослабевает и в поздних сочинениях Милля. Врожденные отличия он всегда решительно отвергал, в том числе — и самым страстным образом — в книге «Порабощение женщин» (1869), где он доказывает, что «даже наименее сомнительные из различий» между полами таковы, что «они легко могли быть произведены обстоятельствами, ничуть не свидетельствующими в пользу каких-либо различий в природных способностях». Если Гартли обучил Милля тому, что совершенствование возможно, то у Бентама он узнал, что величайшим препятствием на этом пути являются «корыстные интересы», поддерживаемые «фикциями», рядящимися в «святые истины». В какой-то мере Милль бунтовал против Бентама (чего он никогда не позволял себе против Гартли) — вершиной этого бунта является «Очерк о Бентаме» (1838). Под влиянием того, что он называл «европейской реакцией на мысль XVIII столетия», реакцией, представленной в Англии такими писателями, как Кольридж и Карлейль, Милль стал ощущать, что радикализм Бентама был доктринерским, что он был «эмпиризмом того, кто имел мало опыта». По предположению Милля, Бентам впадает в типичное заблуждение «человека с ясными идеями», который в своем стремлении к ясности приходит к выводу, будто «все то, что видится смутно, не существует». Бентам изгонял как туманное обобщение все то, что Милль называет «всем непроанализированным опытом человеческого рода»4. Тем не менее сколько-нибудь длительный компромисс между Миллем и школой Кольриджа был невозможен; Кольридж и его последователи вообще не принимались в расчет как «интуиционисты» — любимое и по любому поводу используемое бранное слово Милля, — ибо они были выразителями корыстных интересов, а потому противниками учения об опыте. Более того, Милль полагал, что ошибочен их метод; он хранил верность — как противоядию против обобщений Кольриджа и Карлейля — тому, что он описывал как «метод деталей» Бентама. Этот метод заключался в «рассмотрении целого путем разложения его на составные части, рассмотрении абстракций путем разложения их на вещи; различении индивидов, которые составляют классы и обобщения; разламывании каждого вопроса на куски перед тем, как отвечать на него»5. Он никогда всерьез не сомневался в том, что ум есть комплекс чувств, общество — совокупность индивидов, а материальный объект — множество феноменов; философская проблема, с его точки зрения, заключается в том, чтобы детально описать точный способ того, как из индивидуального и фрагментарного образуется мир науки. — 4 —
|