Розенкрейцерское просвещение

По кончине принца Генриха Соломон де Ко поступил на службу к курфюрсту Пфальцскому и поселился в Хай­дельберге в качестве придворного архитектора и инже­нера; он придумывал поразительные новшества для зам­ка и прилегающих к нему земельных угодий. Некоторое представление о том, чем занимался этот человек, можно получить, разглядывая гравюры в книге де Ко «Пфальц-ский Сад» (Hortus Palatinus), изданной во Франкфурте в 1620 г. Иоганном Теодором Де Бри. Де Ко взорвал ска­листую верхнюю часть горы, чтобы получилась плоская ровная площадка, и разбил на ней регулярный парк, очень Сложный по планировке (см. ил л. 20). Этот волшебный сад, вознесшийся над городом и долиной реки Неккар, на­зывали восьмым чудом света. Старинная крепость так­же подверглась модернизации: появились пристройки, бы­ло улучшено естественное освещение внутренних поме­щений — за счет того, что прорубили много новых окон (в которых современники усматривали подражание сти­лю английских домов или дворцов). Как бы то ни было, огромное здание, изображенное в книге де Ко, кажется единственным в своем роде, не имеющим параллелей в германской архитектуре.

Де Ко построил в саду множество гротов, оборудовав некоторые из них механическими фонтанами, из которых изливалась не только вода, но и оживляющая зрелище музыка. Гроты были украшены изваяниями и являли со­бой мифологические сцены: музы на горе Парнас, царь Мидас в пещере. Особенно поражала воображение ста­туя Мемнона — Мемнона с обликом Геркулеса, вооруженного палицей. Статуя издавала звуки «в ответ» на при­косновение к ней первых солнечных лучей — в полном соответствии с античным мифом. На гравюре показано, каким образом достигался этот магический эффект: де Ко использовал пневматический принцип, применявшийся в аппаратах Герона Александрийского.

Соломон де Ко по-особому относился к музыке: он полагал ее главнейшей из всех наук, основанных на чис­ле, и сам слыл большим знатоком по части органов. Ут­верждают, что он сконструировал водяной орган в Хай­дельберге (подобные органы сооружались уже в антично­сти, и их описания можно найти у Витрувия). Попробуем представить себе тогдашний хайдельбергский парк со все­ми его говорящими статуями, музыкальными фонтанами и гротами: обширный дворцовый парк был «полон зву­ков» и должен был казаться неким подобием острова Просперо.

Иниго Джонс, если, конечно, он посетил Хайдельберг в свите графа Эрендела, когда тот сопровождал принцессу Елизавету, не мог не заинтересоваться начинаниями кол­леги. Но, разумеется, такие «затеи» Соломона де Ко, как эффектные поющие фонтаны, или гроты, или установлен­ные в садах изваяния, издающие музыкальные каденции, не представляли бы загадки для лондонского мастера: разве не те же технические решения, унаследованные от Витру­вия, использовал сам Джонс при постановке «масок»? Если мы сравним скульптурную группу «Аполлон среди муз» в Хайдельберге или хайдельбергский же грот «Мидас» с некоторыми декорациями, разработанными Иниго Джон­сом для масочных представлений, то станет ясно, что те и другие произведения выдержаны в одинаковом «театрализованном» духе. Курфюрст Пфальцский сделал все воз­можное, чтобы супругу, привезенную им в родной Хай­дельберг, окружал мир грез, похожий на тот, в котором протекала ее лондонская жизнь.