|
С Вик, я был уверен, произойдет нечто похожее. Если человек говорит о том, что решил наложить на себя руки, значит, все не так плохо. Аксиома. Слова выпускают наружу чудовищ, живущих внутри. Эти твари не переносят открытых пространств. Назови его по имени – оно тут же теряет силу. Покажи его другим – оно умирает. Больше пользы в словах я не вижу. – Ты думаешь, что это пустая болтовня? – прищурилась Вик. Правый глаз косил сильнее обычного. – Нет. Я думаю, тебе нужно об этом с кем‑то поговорить. – То есть думаешь – болтовня. – Да нет же. Я верю, что тебе на самом деле приходится несладко. И ты действительно начинаешь думать о том, что жизнь не такая уж замечательная штука. Но, поверь, самоубийство – не выход. Умереть всегда успеешь. Все мы рано или поздно умрем. Смерть неизбежна. Так зачем ее торопить? Я говорил, будто читал написанный каким‑нибудь новомодным проповедником текст. Верил ли я в то, что говорю? По отношению к ней – да. По отношению к себе… Иногда самоубийство мне кажется выходом. Точнее, не самым плохим способом поставить точку. Но если ты способен приставить ствол какого‑нибудь Colt Combat Commander к собственному виску, это вовсе не значит, что позволишь повторить подобный трюк другому. – Да прекрати ты молоть чепуху! Я не прошу отговаривать меня. И не хочу делиться своими проблемами. Доказывать что‑то тем более не буду. Моя смерть, – мое дело. И только мое. Ты не лезь. – Я вообще‑то и не лез. Ты сама об этом заговорила. А я высказал свое мнение… – Засунь его себе в задницу. Других слов она не знает, что ли? Обычно я терплю людей. Терплю их словечки, манеру говорить, поведение, шутки, вопросы, запах… Некоторых приходится терпеть больше, некоторых меньше. Вот и вся разница. Терпеть Вик становилось все сложнее. Необычное лицо и необычное имя еще не повод быть сукой. – Ладно, не злись, – лениво протянула она. – Не такая уж ты важная птица, чтобы не мог засунуть в задницу свое мнение. Вот так. Довольно обидное пожелание. Я подумал, что и добропорядочный отец семейства, и бомж, и растлитель малолетних одинаково обидятся, если кто‑то предложит им засунуть свое мнение себе же в задницу. Ведь каждый считает себя достойным уважения. Потому что человек, и точка. Я решил не обижаться на Вик. Человек говорит то, что хочет. Сам я так не могу. Но это не повод для обиды. За разговором я не заметил, как мы прошли мимо стадиона, и вышли на Инокасира‑дори. Ничего себе прогулка! Я промок, проголодался и порядочно устал. — 13 —
|