|
— Чтобы воспринимать свет, ты должен быть восприимчивым, — коротко и резко сказал Хагбард. — Думай сам, что это значит. Ну а тем временем возьми это с собой в Нью‑Йорк и немного пораскинь мозгами. — Он вручил Джо брошюру, на обложке которой значилось: Хагбард Челине, С.Ч., Д. Г. Не свисти, когда писаешь: руководство по самоосвобождению На протяжении следующих недель, пока Пат Уэлш из отдела журналистских расследований «Конфронтэйшн» проверяла информацию об иллюминатах, которую Джо получил от Хагбарда, Саймона, Диллинджера и доктора Игноциуса, он внимательно читал брошюру. Хотя местами она была великолепна, многое оставалось неясным, и он не нашел ни единого намека на то, кем же был Тот, Кому можно доверять больше, чем всем буддам. И вот однажды вечером, под гашишем «черный аламут», он начал над этим размышлять в состоянии расширенного и углубленного сознания. Малаклипс Старший? Нет, он был мудрым и в некотором смысле великодушным в своей обреченности, но, безусловно, доверия не заслуживал. Саймон? Несмотря на молодость и «двинутость», у него бывали вспышки озарения, но до уровня просветленности Хагбарда он явно не дотягивал. Диллинджер? Доктор Игноциус? Таинственный Малаклипс Младший, который исчез, оставив после себя лишь загадочную «Principia Discordia»! «Боже, — подумал Джо, — какой же я мужской шовинист! Почему я не подумал о Стелле?» Ему вспомнилась старая шутка: «Ты видел Бога?» — «Да, и она чернокожая». Конечно. Разве не Стелла проводила его посвящение в часовне доктора Игги? Разве не говорил Хагбард, что она займется инициацией Джорджа Дорна, когда Джордж будет готов? Конечно. Джо навсегда запомнил то мгновение экстаза и уверенности, когда он многое понял об употреблении наркотиков и злоупотреблении ими, а также о том, почему иллюминаты пошли по ложному пути. Потому что это мгновение прошло, а понимание, которым его почти наделило сверхсознание, рассеялось под действием загрязняющего влияния бессознательного, стремящегося увидеть в каждой классной любовнице материнскую фигуру. Лишь много месяцев спустя, как раз накануне кризиса в Фернандо‑По, он, вне всякого сомнения, открыл наконец Того, Кому можно доверять больше, чем всем Буддам и мудрецам. (А Семпер Куний Лингус, устроивший разнос субалтерну за слишком серьезное отношение к местным суевериям, в тот же вечер проходил по оливковой роще и увидел Семнадцать… и с ними был Восемнадцатый, тот, кого они в последнюю пятницу распяли. «Magna Mater, — выругался он, подкрадываясь ближе, — неужто я схожу с ума?» Восемнадцатый, как‑бишь‑его, тот самый проповедник, крутил установленное горизонтально колесо, вокруг которого на земле были начертаны цифры. Он громко называл число, напротив которого останавливалась отметка на колесе, а Семнадцать что‑то отмечали на дощечках для письма. Так повторялось, пока здоровенный парень, Симон, не крикнул «Бинго!» Потомок благородной семьи Лингусов развернулся и убежал… За его спиной светящаяся фигура сказала: — 11 —
|