Цвет культуры

И для своего научного становления психология начинает работать с факторами (совсем не классическими), производные от которых уже зачастую не имеют никакого, даже психологического смысла. Но, раз уж психологии как науки не существует, то и проповедует она «искусство психологической диагностики». Иначе говоря, «все возвращается на круги своя».

Если хочешь познать объективное — цвет, нужно попытаться держаться внутри самого мира цвета. Нужно пытаться не выходить из мира цвета. Тогда можно надеяться проникнуть в то, что является собственным существом цвета. Так полагал Рудольф Штайнер[iv].

Для того чтобы прийти к объективному ощущению цвета, недостаточно освободить его от связи с заданной формой — ведь это легко сделать. Гораздо более трудным представляется второе требование: когда мы подходим к цвету, мы должны освободить самих себя от всех представлений, симпатий и антипатий, от нашей собственной воли к построению образов и форм. Мы должны в равной мере воздержаться как от всякого произвола, так и от всего смутного и неконтролируемого в нас самих.

Окинем теперь беглым взором значение изобразительного искусства для воспитания человека и человечества. Чем дальше мы углубляемся в историческое прошлое, тем в большей степени находим изобразительное искусство связанным с религиозной жизнью. Оно полностью служило ее потребностям и изображало то, что ощущалось как божественное в природе и человеке.

Как велики были обязательства художника перед Верой? В каком соответствии с нею рассматривались деяния художника? Ответом на эти вопросы является, по крайней мере, тот факт, что в Древнем Египте тот, кто допускал ошибку в письме, приговаривался к смерти. Ибо искусство имело свой первоисточник в тайнах религии и привносило в жизнь человека истинные образы сверхчувственного мира.

Именно искусство вело наших предков от созерцания мифологических картин, через изображение религиозных событий (в иконописи), к рассмотрению и самих себя (в портрете), и окружающей природы (в пейзаже). Высвобождение цвета от природных форм в импрессионизме привело ко все более независимому выражению душевных переживаний в абстракционизме. И цвет уже становится средством эксперимента, а искусство — отражением восприятия нашего жизни, нашей веры, нашей культуры.

Следуя за Р. Штайнером, можно спросить: нет ли у каждого из нас собственного, особенного отношения к цвету? Разумеется, это так и будет до тех пор, пока мы будем связывать с цветом субъективное содержание своей душевной жизни, свои симпатии и антипатии. А не будем ли мы в этом по-своему правы? Несомненно, коль скоро нашим единственным желанием является выражение собственной индивидуальности. Так будет продолжаться до тех пор, пока перед нами не откроется то, что цвет обладает индивидуальностью в той мере, в какой им обладают наши архетипы.