Цвет культуры

История человечества состоит в периодическом осознании неосознаваемого. И в постоянном забывании того, что окончательно не может быть осознано никогда. Все-таки “сознание есть страдание”, считает Кьеркегор. Страдание осознания. Поэтому и цвет нельзя осознать до конца. Как Бога. В Него можно верить. Или не верить. Его можно чувствовать, но нельзя понять. Поэтому и цветовой язык со временем уходит в коллективное бессознательное — в неосознаваемую долговременную память человечества. В память вероисповедания.

В последнее время появляются упоминания о соответствии ячеек этой памяти — архетипов — конкретным мировым религиям. Ниже дается их цветовое соотнесение. Поскольку каждое вероисповедание лечит страждущих, то приведены и значения соответствующих цветов в различных религиях.

Итак, о6ъективная ценность цвета ведет нас к объективизации весьма субъективных душевных чувств и ощущений. Смысл культуры цвета, и причинность его многовекового существования стали вопросом совести нашей Веры. Вопросом чести нашей науки. Вопросом XXI века.

Цвета культуры

Вообще говоря, все это и приводит к ответу на вопрос, поставленный в начале введения. Если личность человека может быть представлена триадой «природное — культурное — социальное», то собственно культура — также триадой, но уже более поддающейся изучению: «религия — искусство — наука»[vi]. И как будет показано ниже, каждый из компонентов этих триад имеет определенные цветовые характеристики. Ибо, как полагал Людвиг Витгенштейн, культура — своего рода орденский устав, во всяком случае, она предполагает некие правила[vii].

Мы познаем не только мир, но и себя в нем. И благодаря искусству сразу, без обучения чувствуем истину. Животворящую истину целого, — единства, объемлющего нас в этом мире. Чувствуем, хотя и не всегда сознаем.

Наука (после нашего обучения) дает осознание этого мира. Однако мира, зачем-то разъятого на части. На мертвые куски разъятого «по областям знания». Разъятого сознанием. Рационально разъятого.

Ибо сознание ничего иного не может. Даже сложить эти мертвые куски обратно не может. Поскольку наша жизнь не так уж рациональна, как этого бы хотелось нашему сознанию. Нашей науке.

Где наука бессильна, там живут искусство и религия. Мы слушаем музыку или хор, и появляются некие образы. И оформляют наши смутные ощущения во что-то приемлемое и доступное.

Читаем роман или вникаем в проповедь и малейший штрих (всего лишь цветовой оттенок) заставляет нас верить происходящему. Ввериться в действо.

Видим картину, икону или цветовой образ и сразу же «узнаем» то, что вроде бы испытывали раньше. Но не могли выразить. Не умели. Это искусство.