|
Для развлечения я часто с удовольствием перелистывал книги. Случай (пользуюсь этим общеупотребительным, но ничего не выражающим словом, потому что никакого случая не существует) подсунул мне под руки маленькую книжку; в ней речь шла о водолечении. Я ее перелистал; там были написаны невероятные, на первый взгляд, вещи. Вдруг у меня блеснула мысль: «да ведь здесь описано твое собственное состояние! Я начал перелистывать снова. Действительно, они были похожи, походили как две капли воды! Что за радость, что за утешение! Новые надежды наэлектризовали мое вялое тело и еще более увядший дух. Книжка эта сначала была соломинкой, за которую ухватился утопающий; вскоре она сделалась опорой для больного; наконец, теперь она является для меня вестником спасения, ниспосланным милосердным Провидением в надлежащее время, в минуту крайней опасности. Книжка, в которой говорилось о лечебной силе свежей воды, написана была врачом; приемы лечения были большей частью очень суровы и строги. Я пробовал три месяца, потом полгода; заметного улучшения не было, но не было и вреда. Это придало мне бодрости. Наступила зима 1849 года. Я снова находился в Диллингене. 2—3 раза в неделю я выбирал уединенное место и купался несколько минут в Дунае. Быстро я подходил к месту купания, еще быстрее возвращался домой в теплую комнату. Эти холодные ванны никогда не вредили, но пользы приносили, как мне казалось, немного. В 1850 году я перешел в Георгианум в Мюнхене. Там встретился я с одним бедным студентом, которому было еще хуже, чем мне; врач заведения отказался выдать ему свидетельство о здоровье, так как, по его мнению, студенту оставалось недолго жить. Теперь у меня был товарищ. Я его посвятил в тайны моей книжки, и мы вдвоем стали взапуски лечиться. Вскоре мой Приятель получил от врача желаемое свидетельство и жив до сих пор. Я сам крепнул все более и более, сделался священником и отправляю св. службу уже более 38 лет. Друзья мои, льстя мне, говорят, что они удивляются силе моего голоса и моей телесной крепости при моем 70-летнем возрасте. Вода стала моим верным другом; кто упрекнет меня за то, что и я остался ей навсегда верен? Кто сам испытал нужду и несчастье, тот умеет сочувствовать нужде и несчастию ближнего. Не все больные несчастны в одинаковой степени. Кто обладает средствами и путями к излечению, тот легко может примириться с кратковременным страданием. В первые годы таких больных я сам отсылал сотнями и тысячами обратно. В нашем сочувствии нуждается прежде всего бедняк, оставленный врачами и лишенный лечебных средств. Огромное количество таких людей я причисляю к своим друзьям; таких бедных и совершенно обнищавших, не находивших нигде помощи, я никогда не отсылал от себя. Мне всегда казалось, да и теперь кажется жестоким и бессовестным запирать перед такими несчастными двери, отказывать им в том источнике помощи, который принес мне самому исцеление и спасение. — 7 —
|