|
К моменту приезда в Камакуру мое внутреннее состояние было довольно напряженным, но мне удалось изменить его всего лишь с помощью погружения в медитацию в позе полу-лотоса, которую я принимал впервые. После невыносимо болезненного начала (по какой-то странной причине я всегда ощущал при этом головную боль), я начинал понимать, что поза эта, и в самом деле, идеальное положение для созерцательной молитвы, для осуществления совета автора «Облака»: «отторгать от себя как злые, так и добрые мысли». Дело в том, что поза лотоса препятствует рассуждениям и скачке мыслей. А это помогает контролировать поток сознания, текущий по поверхности ума; делает сам процесс мышления словно бы независимым от человека. Вероятно это — наихудшая поза для философствования, но наилучшая для погружения в центр, центр собственного существа через лишенное образов и звуков созерцание. Эта поза и в последующем довольно легко помогала обрести спокойствие, в то время как даже при так называемой прежней медитации нервное беспокойство заставляло меня все время подниматься и ходить по комнате. Теперь же я мог «укорениться» в состоянии молчаливой гармонии себя и мира. Опыт Камакуры помогал моим ежедневным медитациям, которые я продолжал проводить в позе полу-лотоса (я никогда не мог принять позы полного лотоса – увы, это не для западных ног), в некотором подобии стиля дзен. Я говорю так, поскольку кое-кто, скорее всего, выразит сомнение по поводу того, что мои занятия были дзеном, могли бы называться дзеном, с который я тогда не был знаком. Но затем еще последовало продолжение, углубление моего собственного опыта, прежде, чем я услышал о дзене. Итак, через некоторое время я побывал на первом для меня дзен-сессине (или ритрите) в небольшом храме на берегу Японского моря. Это был незабываемый опыт, несмотря на то, что в целом он оказался очень трудным и изнурительным. Возможно, я был еще не готов для него. Мы поднимались в 3 часа утра, сидели в дзадзене в течение десяти периодов по сорок минут каждый, и освобождались лишь в 9 часов вечера. Даже ели мы в позе лотоса в зале медитации. Спустя некоторое время, отведенное для чтения сутр, моему коллеге-иезуиту и мне любезно разрешили провести мессу, что мы и сделали в небольшой комнате с татами, которая была выделена нам. Каждое утро роши (наставник) давал нам инструкцию, называемую тейшо, в которой он разъяснял отдельные принципы философии буддизма, дополняющие и проливающие свет на практику дзена. В одной из этих инструкций он заметил, что дзен можно обнаружить во всех основных религиях — в индуизме, в исламе, в христианстве и т. д. Такой дзен он называл «гедо-дзен». «Ге» означает «внешний», а «до» означает «путь»; так что «гедо-дзен» можно считать нетрадиционным или еретическим дзеном. Реальный дзен, он пояснял, не является ни Хинаяной, ни даже Махаяной — чистый дзен растворяется во всех разновидностях и дополнениях. Я заинтересовался, услышав его допущение о наличии дзена в каждой религии, и это заставило меня думать, что и я занимался в какой-то степени дзеном. — 5 —
|