|
Предположим, что и в условиях относительно зрелой цивилиза- ции люди все-таки нуждаются в замаскированном и хотя бы "частич- ном" иллюзорно-фантастическом удовлетворении этих жутких влече- ний, поскольку их прямое выявление и воспроизведение (мистерия) становится уже невозможным. Но причем тут случайное "совпадение обстоятельств"? Зачем Софоклу в противоположность религиозной мистерии понадобилось подчеркивать, что Эдип убил отца не на- рочно, а как бы нечаянно, что и женился на матери он опять-таки не нарочно, т.е. вовсе не потому, что именно этого и хотел? А если все это так, если Эдип действительно "без вины виноватый", то зачем бы ему уж так экспансивно раскаиваться? И в чем? Зачем Софокл за- ставил своего героя казнить самого себя (Эдип выколол себе глаза), зачем он заставил его полностью взять на себя ужаснейшую вину и безоговорочно признать справедливость божественного возмездия? А ведь именно последнее (признание собственной вины вопреки види- мости случайного "совпадения обстоятельств") становится в трагедии Софокла катарсисом для ослепленного Эдипа и делает его ясновидя- щим прорицателем судеб людских. В чем же тут дело? С точки зрения психоанализа ответ прост: роковое совпадение об- стоятельств - это "фиговый лист", прикрывающий подлинное жало трагедии, т.е. это просто средство маскировки, которое в нужный мо- мент автор может отбросить "за ненадобностью". Конечно, роковое совпадение обстоятельств играет здесь существенную роль, оно - тех- нический прием, с помощью которого у зрителя притупляется бди- тельность "цензуры" нравственного "Я" и тем самым обеспечивается возможность его сочувствия герою, а следовательно, и сопереживания "ужасных" дел, совершаемых последним. Таков согласно психоанализу секрет трагедии Софокла. Решение это цинично, но, как нам представляется, оно не лишено рационально- го зерна. Главное, на что здесь обращается внимание, это тот способ, с помощью которого зритель избавляется от вины за сочувствие, т.е. от страха ответственности за некоторые из собственных запретных вле- чений, картину "нечаянного" осуществления которых дает трагедия рока. Оргиастическая мистерия не нуждалась в подобных средствах; она требовала от каждого непосредственного и прямого переживания "родовой судьбы". Однако и здесь это оказывалось возможным, лишь поскольку участник мистерии мог снять с себя личную ответствен- ность за выявление своих преступных вожделений. И если участник дионисической оргии мог свалить с себя ответственность за изживае- мые им преступные влечения на требование религиозного ритуала, то в трагедии, которая полностью освободилась от ритуальной формы культа, однако сохранила цель его (катарсис), роль ответчика берет на себя "роковое стечение обстоятельств". — 126 —
|