|
Тем не менее, поскольку любое исследование предполагает точность в определении своего предмета, попробуем вначале воспользоваться словарным определением политического менталитета: “В более узком, политическом смысле менталитет представляет собой общий для членов социально-политической группы или организации своеобразный политико-психологический тезаурус, позволяющий единообразно воспринимать окружающую социально-политическую реальность, оценивать ее и действовать в ней в соответствии с определенными устоявшимися в обществе нормами и образами поведения, адекватно воспринимая и понимая при этом друг друга” [52, с.175]. В связи с приведенными словарными дефинициями требуют уточнения следующие положения: — являются ли идентичными понятия “менталитет” и “ментальность”, в том числе и применительно к миру политики? — что считать единицей анализа в исследовании политической ментальности или политического менталитета? — считать ли ментальность (менталитет) структурой, формой, способом мировосприятия или предположить и наличие особого содержания, существенно усложняя исследование? Относительно первого положения следует определиться сразу. В литературе не обнаруживается четкого различения понятий “ментальность” и “менталитет”. Просто одни авторы употребляют первое понятие, иные — второе. Необходимо обратить внимание на то, что “mentalite”, переводимое с французского как “мышление”, наряду с пониманием, привнесенным позднее, в то же время по-прежнему остается традиционным для французской психологии обозначением мышления, и сам перевод на русский язык этого слова с иной смысловой нагрузкой потребовал дистанцирования от привычного значения. Так, по-видимому, появилась “ментальность”. Французам новое слово не потребовалось, поскольку значение для носителей языка определяется контекстом. Впрочем, в английском языке также одно слово “mentality” обозначает способность мышления, интеллект, склад ума, умонастроение. Да и в немецком (“Mentalitat”) — склад ума, образ мышления. Возможно, особенности русского языка (или менталитета?) вынуждают уточнять и разграничивать сущности путем усложнения, в данном случае заменяя одно слово двумя и протягивая от каждого новую цепочку значений. Вообще-то такая практика кажется нам продуктивной. Почему бы не множить сущности, если в этом ощущается необходимость? Итак, постулируя различие понятий, определим, что такое ментальность и менталитет. Признав понимание ментальности как процесса “вторичной перекодировки” картины мира с помощью знаковых систем, как способа реализации модели мира в различных семиотических воплощениях, которые образуют универсальную систему, имеющую природу семиосферы (см. гл.3), будем исходить из того, что понятие менталитет отражает наличие определенного содержания этой системы, обозначение которой позволяет наметить структурные связи между элементами не только в процессуальном, но и в функционально-содержательном аспектах. Иначе говоря, политический менталитет мы будем понимать как результат “работы” ментальности, как совокупность содержаний, образованных ментальностью той или иной общности. При этом, повторим, политическая ментальность понимается в процессуальном плане, как способ отражения и впитывания объективной политической реальности. Следовательно, конкретная исследовательская программа должна быть ориентирована на изучение политической ментальности, выделенной по определенным критериям общности, и, далее, составляющих политического менталитета этой же общности. — 5 —
|