|
[11] Близким является понятие “мир” в контексте теории С.Л.Рубинштейна. Здесь “мир” - это преобразованное человеком бытие, действительность, созданная человеком. (см.: Абульханова-Славская, 1989) [12] “Без структуры нет никакой раздельности. А если в предмете нет никакой раздельности, то это значит только то, что мы не можем приписать ему никаких свойств. Ведь всякое свойство предмета уже вносит в него какую-то раздельность.” (Лосев, 1983, с.17). [13] По определению В.И.Свидерского, “структура принимается нами как закон, принцип связи элементов в рамках данного целого” (Свидерский, 1983, с.60). [14] В данной работе невозможно остановиться на сходных теоретических построениях, развивавшихся другими исследователями. Но нельзя не упомянуть о теории функциональных систем П.К.Анохина (1978), о физиологии активности Н.А.Бернштейна (1990). Отметим также построение концепта «квазиобъект» А.А.Леонтьевым (1999) в контексте деятельностной теории общения. [15] Правда, раскритиковав теорию, в соответствии с которой предметное действие и сознание выступают как первичное-вторичное, В.П.Зинченко почему-то в принципе отвергает теорию интериоризации. Утверждая, что субъект и объект образуют единство, он не объясняет, каким образом происходит их взаимодействие. Либо субъект-объект – одно и то же явление, либо между субъектом и объектом так или иначе происходит некоторое взаимодействие. Безусловно, такое взаимодействие онтологически не может рассматриваться как некое переливание «внешнего» во «внутреннее», «преобразование» и ассимиляция. Но абстрагирование интериоризации (как бы этот процесс воздействия объекта на субъект ни называть) и ее изучение, как это, собственно, и делал Л.С.Выготский, неизбежно. Впрочем, в дальнейшем Зинченко (2000) не столь категоричен по отношению к категории «интериоризация». [16] Этим обусловлено негативное отношение Л.С.Выготского к исследованиям, в которых проблема саморазвития остается за пределами рассмотрения. Например, в предисловии к книге А.Гезелла (1932) Л.С.Выготский именно этот момент выделяет как один из важнейших: “Стоит внимательно вглядеться в то, как представлены у Гезелла сравнительные срезы развития, чтобы убедиться, что это как бы серия застывших фотографических снимков, в которых нет главного - нет движения, не говоря уже о самодвижении” (Выготский, 1932, с.6). [17] Поэтому нельзя абсолютизировать, например, точку зрения Д.Б.Эльконина, утверждавшего, что у Выготского “несомненно” была попытка объяснить высшие психические функции человека “только завоеваниями ребенка в сфере языка, оставляя в стороне реальное практическое овладение ребенком человеческими предметами” (Эльконин, 1984, с.402). Предлагая категорию значения в качестве единицы психологического анализа, Выготский, на мой взгляд, пытался продемонстрировать единство, целостность психической деятельности, распадавшейся в современной ему науке на отдельные функции. Но в таком случае значение, выступающее в качестве единицы психологического анализа, разумеется, не может пониматься только в традиционном смысле - как единица анализа речи. — 96 —
|