Он страдальчески улыбнулся и прохрипел, что не ударит. Я навьючил его тяжелым ковром, кульками и повел за рукав к кулисам, выбравши то место, где стена наиболее накалена беспощадным солнцем. – Вот, стойте здесь! Боже вас сохрани поставить эти вещи на пол, потому что я могу каждую минуту попросить вас на сцену, а нагибаться вам будет трудно! Он покорно стал на место, а я обратился к другим, менее важным, делам. IIIПервый и второй акт я был занят по горло, но перед третьим, заглянувши в угол, был удовлетворен видом ужасающей горы платья… Наверху этой горы, подобно заходящему солнцу, пылало багровое лицо, с которого ручьи пота смыли весь грим… После четвертого акта я подумал, что он умер, так как застал его прислонившимся к раскаленной стене, но слабое моргание потускневших глаз успокоило меня. После пятого акта раздался взрыв аплодисментов. Я распорядился не поднимать пока занавеса на вызовы, а побежал к дебютанту и крикнул: – Выходите!! Он посмотрел на меня бессмысленным взглядом и что-то промычал. – Выходите, черт возьми, или вы провалите мне пьесу!! Шатаясь, при моей помощи, он выбрался на сцену, сопровождаемый словами: помните же: «Получите обратно ваш ковер» и т. д. Всю эту галиматью бухгалтер добросовестно повторил заплетающимся языком, под аплодисменты публики и перед опущенной занавесью, – чего он даже не заметил. Я втащил его обратно в уборную и сказал: – А молодцом вы сыграли!.. Слышите, какие аплодисменты вам? Раздевайтесь! Он упал на диван и глухо простонал: – Вся штука в том… что я… не могу поднять рук. Я весело улыбнулся. – А… это трес действует! Вы можете убедиться в радикальности средства! – Я убедился. Для того, чтобы раздеть его, потребовалось пригласить двух плотников. Пять нижних сорочек были мокрые, и даже один армяк пропитался потом. Я вытер бухгалтеру лицо вазелином и, умывши его, дружески сказал: – Ну-с, а как же условьице?.. Подпишем? Вы мне нравитесь. – Я… – прохрипел он страдальчески, – я… устрою свои некоторые дела, а потом… по… подумаю. Избегая моего взгляда, он распрощался и ушел. Больше я его не видел. Корень зла(Вагон конки, переполненный публикой. Кондуктор тянет за рукав плохо одетого, угрюмого господина в опорках и кричит ему на ухо): – Эй, ты! Покажь билет!.. Желчный господин, сидящий около (возмущенно ). – Что ты, скотина, с ним брудершафт пил, что ли? Будь повежливее! Бритый господин (сочувственно ). – Эти свиньи, если видят, что человек плохо одет, то и… — 4 —
|