Запах денег

В эйфорической фазе болезнь не причиняет страданий. Наоборот, у больных часто возникает ощущение, что только теперь наконец-то они узнали настоящий вкус жизни. Иногда, я замечал, даже в течении застарелых психических недомоганий наступает просвет. Но поворачивается какое-то невидимое колесо, и возбуждение сменяется тревогами, страхом.

Человек, вчера поражавший расточительностью, становится прижимистым, мнительным. Это не совсем обычная скупость: ему по-настоящему страшно расставаться с деньгами. Даже неизбежные выплаты он старается оттянуть до последнего. Часто слышу, что все труднее становится собирать средства на благотворительные цели. Возможно, это тот же симптом.

Демонстративность не исчезает, но и она как бы меняет знак. Ведущим мотивом в разговорах становятся жалобы на отсутствие денег, которые звучат до смешного одинаково и у богатых, и у бедных. При этом на любую попытку как-то их приободрить, успокоить больные отвечают бешеным раздражением. Я назвал бы этот феномен антинарциссизмом. Та же кичливость, то же самолюбование, только в качестве самого несчастного и униженного. И та же неадекватность в самооценке - с одной лишь небольшой поправкой. Нарцисс, выставляя напоказ успехи, приписывает их своим личным достоинствам. А антинарцисс, упиваясь неудачами, объясняет их чем угодно, но только не собственными слабостями и просчетами.

Болезнь реконструирует личность. Поэтому трудно однозначно ответить на вопрос, излечима ли она.

Острый период - да, он длится не вечно. Психическое состояние входит в берега, от пережитого остаются только воспоминания - обычно тягостные, вызывающие желание отмежеваться от собственных поступков и мыслей, как это бывает при выходе из сильного опьянения. Повторных вспышек я пока не наблюдал. Вполне возможно, что в психике вырабатывается что-то вроде иммунитета.

Но самим собой, каким он был прежде, больной не становится. Не восстанавливаются прерванные болезнью связи, даже самые давние, глубокие, - с друзьями юности, с родными. Не реанимируется заглохшее нравственное чувство. И что особенно характерно - отношение к собственному, до болезни, прошлому становится резко негативным. Человек словно бы хочет в зародыше убить все сомнения - стал ли он лучше, чем был когда-то, стал ли он по крайней мере счастливее...

У меня есть близкий знакомый, талантливый ученый. Все годы, что я за ним наблюдаю, главным его двигателем был исследовательский азарт. Затевая :вои головоломные эксперименты, он никогда не подсчиты-вал, сколько они потребуют труда и как это будет соотноситься с его скромной кандидатской зарплатой. Сейчас, на зависть многим коллегам, его квалификация оказалась сильно востребована коммерческими структурами. Предложений у него полно, и когда он решает, чем заняться, очень заметно, что выбирает прежде всего работу наиболее денежную, пусть даже неинтересную творчески. Эту перемену в себе мой знакомый видит отчетливо и радуется ей, как новообращенный, которому наконец-то воссиял свет истины. Но когда я как-то раз спросил, какие часы своей жизни он считает самыми лучшими, - ни одного эпизода, относящегося к этим последним годам, ему не вспомнилось.