|
Все пошли в дом пить чай, но я отправился в огород, взял лопату и принялся копать. Копание является испытанием наших физических возможностей. Сильный мужчина может копать очень быстро, но недолго, или долго и медленно. Но никто не может заставить свое тело копать долго и быстро без специальной подготовки. Я хотел испытать силу, наполнившую меня, и принялся под палящими лучами полуденного солнца копать, и копал около часа со скоростью, которую раньше я выдерживал в течение двух минут. Я не чувствовал усталости или напряжения. Мое слабое, непокорное, страдающее тело стало сильным и послушным. Понос прекратился, ушли и те мучительные боли, которые несколько дней преследовали меня. Более того, мой ум был ясен, как это изредка бывало со мной раньше, но случалось не по моей воле. Мысленно я вернулся на Вшвную дорогу Пера и обнаружил, что могу осознавать пятое измерение. Выражение «мысленный взор» приняло новое значение, когда я «увидел» вечностные паттерны каждого предмета, на котором я останавливал взгляд. Я посмотрел на деревья, растения, вод)', текущую в канале, даже на лопату и, под конец, на свое тело. Я увидел изменяющееся взаимодействие между «мной» и «моим паттерном». При изменении состояния сознания я и паттерн то приближались, то отдалялись друг от друга. Время и вечность были условиями нашего опыта, а гармоничное развитие человека, к которому вел нас Гурджиев, было секретом истинной свободы. Помню, я сказал вслух: «Теперь я понимаю, почему Бог от нас прячется». Но даже сейчас я не могу восстановить то прозрение, которое лежало за этими словами. Во время нашей первой встречи в Куру Чешм Гурджиев сказал, что недостаточно знать, что другой мир существует, надо уметь входить в него по желанию. Сейчас я жил в Вечности и потерял связь со Временем. Я понял, что жизнь гораздо разнообразнее, чем может помыслить наш ум. Ученики стали возвращаться в сад для вечерней поливки. Я перестал копать и отправился в лес. Я миновал каменоломню, лесопилку и пошел вверх по дороге, уходящей за Авон. Большие деревья, серые скалы, безоблачное небо и жужжание вечерних насекомых соответствовали моему внутреннему состоянию. Я не различал внешнего и внутреннего; все было там, где было, а не внутри, снаружи или где-нибудь еще. Я не хотел испытывать или доказывать, я хотел быть тем, кто я есть. Огибая большую серую скалу, я столкнулся с Гурджиевым. Наша встреча казалась неизбежной, хотя я никогда не бывал в этой части леса раньше. Без всякого вступления он заговорил об энергиях, которые работают в человеке. — 103 —
|