Шаманы, целители, знахари

Мы полагаем, что другое мышление для нас неприемлемо. Мы рассмат­риваем использование понятия «мышление» по отношению к «примитив­ному» мышлению как великодушную уступку, чрезвычайно прогрессивную и теоретически рафинированную. В действительности же «примитивное» мышление не более странно, чем наше собственное, лишь его содержатель­ные субстанции и адресаты совершенно иные. Не существует никакого ма­гического мышления, только магическое мировоззрение, и оно проходит через всю античность и средневековье, а в некоторых современных спиритуалистических философиях оно присутствует даже сегодня. Запутанный поиск некоторыми учеными «примитивного мышления» в традиционных обществах есть не что иное, как поиск просчетов в самой западной системе мышления. В своих наиболее существенных чертах мышление родовых куль­тур мало чем отличается от мышления современных западных культур. Раз­личие обнаруживается при взгляде на мир с позиций религии, так как рели­гия перестала являться для нас фактором, определяющим степень власти и само ее существование заменила экономико-материалистическая форма существования. Миф об «ином мышлении» показывает несостоятельность и порочность составленной нами картины мира, которая больше не способна постичь природу как некое живое, единое целое. Тот, кто не может этого делать, вполне естественно должен возмущаться «примитиву». Дискрими­нация «иного мышления» поэтому является не вопросом этноцентризма, но скорее реакцией, потерявшей связи с древними природными корнями культурой, на ее контакт с культурой первобытной, естественной: здесь сталкиваются друг с другом любовь к природе и ненависть к ней, здесь про­тивостоят друг другу отчуждение от жизни и интенсивное погружение в нее. В противоположность теориям «примитивного» мышления транспер­сональная антропология обнажает те области сознания, которые в значи­тельной степени утрачены нашей культурой со времен просвещения и ко­торые считались совершенно исчезнувшими в современной фазе нашей цивилизации. Я говорю о тех состояниях сознания, которые имеют для нас «привкус» иррационального, истерии, патологии, мифа, в других же куль­турах им приписывается жизнетворящее, экзистенциальное значение. Трансперсональная антропология рассматривает себя в качестве науки, которая применяет новые, дальновидные методы к незамеченным класси­ческими теориями проявлениям человеческого духа и которая утверждает, что человек располагает возможностями сознания, которые не могут вмес­титься в рамки «психологического горизонта», поведенческой теории, пси­хоанализа или глубинной психологии. Трансперсональная наука не представляет ту западную инспирированную монопсихологию, которая полага­ет изучить все культуры с помощью викторианских и механистических моде­лей. Эвристически ценными понятиями трансперсональной антропологии являются «альтернативные состояния сознания» и «трансперсональное». Трансперсональное означает сферу собственного Эго, которое перешаги­вает за пределы индивидуально центрированного существования и входит в ареалы сознания, которые предоставляют во временном, пространствен­ном и материальном плане значительно большие возможности. В нашем обществе большинство людей познают лишь то Эго, которое ограничено частным, крайне узким универсумом. В примитивных обществах, напротив, существует выходящий за пределы собственного Эго интенсивный контакт с метаперсональными сущностями и транспсихическими силами высшей самости. Игровое пространство человека родового общества значительно шире и многомернее того, каким обладает человек западного мира. Транс­персональная антропология устанавливает отношения нового характера со сферой сверхсознательного. Она не обнаруживает здесь больше каких-либо символических миров и не использует никаких культурно-релятивистских толкований. Она отдает должное транспсихической сфере, как если бы она была реальной и связанной с проблемами действительности и выживания, подобно тому, как с ней связан повседневный, поведенческий и психичес­кий репертуар. Она относится к утверждениям традиционных обществ о возможности активизировать высшие формы сознания не более как к мета­форе или названию фактов культуры и показывает, что современное иссле­дование сознания в значительной степени приходит к тем же результатам. Фантастически богатый мировой опыт, сублимированный магией, представ­ляется новым поколениям исследователей альтернативным состоянием со­знания, открывающим латентные психические функции. То, что представ­лялось нам фантастическим и примитивным, было недостатком методологии, «урезывающей» себя и несовершенством теории познания. Нам следует сказать, что современная наука решилась после долгих блуж­даний по ложному пути теоретизирования распространить свои интересы (основываясь на нейропсихологических исследованиях) на те области сознания, которые тысячелетиями принадлежали традиционному сознанию. Сегодня речь не о том, чтобы просто охарактеризовать, какие особые обы­чаи поддерживаются данным народом или какие магические представления он разделяет, но о том, чтобы доказать в свете новейших исследований ре­зервов сознания их практическую жизненную ценность — выявить основу, которая разрушает рамки антропологического нейтралитета и приводит антропологию в соответствие с уровнем современного развития других наук. Особенно нуждается в обновлении этнология религии, которая пребывает в состоянии «перестарения» из-за своей «непоколебимой сохранности» по отношению к современным исследованиям сознания. Также дела обстоят с традиционной этнологией, так как ее застывшая научность не позволяет делать каких-либо заключений и проявлять необходимую активность. Вре­мена кабинетной этнологии с периодически возобновляющимися «полевы­ми работами» ушли в прошлое. Этнология включилась в борьбу за родовые культуры, которым многое угрожает, а также принялась защищать другие культуры от нас самих, с тем чтобы восстанавливать самих себя и нашу цивилизацию, используя новые модели жизни.