|
Конфуций разработал жесткий моральный кодекс, которому должен следовать благородный муж, а Чжуан-цзы высмеивал эти правила добродетели и справедливости. Чжуан-цзы считал эти моральные нормы искусственными: ведь при том, что их можно выполнять по видимости, внутреннего мира они не затрагивают. Соблюдая эти правила, любой лицемер может заслужить звание благородного мужа. Чтобы несколько усложнить ситуацию, в некоторых рассказах Чжуан-цзы изображает Конфуция ищущим Дао или принимающим даосизм и передающим даосское учение своим последователям. В этих историях Конфуций, конечно, предстает смешным, но во многих рассказах чувствуется и глубокое восхищение человеком, который стал первопроходцем и даже в трудные времена ни разу не поступился своими принципами. Конфуций действительно учил своих последователей трудиться и бороться неустанно, и благодаря их усилиям конфуцианство взяло верх над даосизмом и в 140 г. до н.э. стало первой в Китае официальной религиозно-философской системой. ЧЖУАН-ЦЗЫ Даосы называют Чжуан-цзы «Настоящим Человеком». Годы жизни Чжуан-цзы точно не известны, но большинство исследователей считают, что родился он в 369, а умер в 286 г. до н.э. Он был одним из первых философов Пути и наряду с Лао-цзы и Ле-цзы считается одним из трех основателей даосизма. Известно, что родился Чжуан-цзы в городе Мэн, что у него были жена и дети, что он был мелким чиновником, избегал богатства и власти и отказался от высокой должности, предложенной правителем Чу (о чем мы расскажем далее, во второй главе второй части под названием «Совершенное счастье»). В его собственной книге сказано о нем так: В невнятных речах, сумасбродных словах, дерзновенных и непостижимых выражениях он давал себе волю, ничем себя не ограничивая, и не держался определенного взгляда на вещи. Он считал, что мир погряз в скверне и ему с ним не о чем говорить... В одиночестве скитался он с духовными силами Неба и Земли, но не взирал свысока на тьму вещей... Хотя писания его вычурны, дерзновенность их безобидна. Хотя речи его сумбурны, беспорядочность их доставляет удовольствие. В них таится неизбывная полнота смысла. Вверху он странствовал вместе с тем, что творит вещи; внизу дружил с тем, что превосходит жизнь и смерть, не имеет начала и конца. В основе своей он необъятно широк и непосредствен. В истоке своем бездонно глубок и раскован: можно сказать, все охватил и достиг совершенства! И все же его правда соответствия переменам и постижения вещей безмерна и неуловима. Как она безбрежна, как темна! Невозможно ее исчерпать. — 8 —
|