|
Наконец, необходимо особо добавить, что "спецификация" в том смысле, который мы придали этому слову выше, т.е. привязка к определенному виду (l'espece), – такому, как человеческий вид, – которая связывает существо некоторыми общими условиями данной специфической природы, имеет значение только в данном определенном состоянии и не может распространяться за его пределы. Иначе и не может быть, поскольку вид ни коим образом не является принципом трансцендентным по отношению к этому индивидуальному состоянию, но принадлежит исключительно к области последнего, будучи сам по себе подчинен ограничивающим условиям, которые его определяют. И вот почему существо, которое перешло к другому состоянию, более не является человеческим, ни коим образом не принадлежа более к человеческому виду2. Мы должны еще сделать оговорку относительно выражения "посмертная эволюция", которое могло бы легко дать повод к различным двусмысленностям; и, прежде всего, поскольку смерть понимается как растворение человеческого состава, совершенно очевидно, что слово "эволюция" не может пониматься здесь в смысле индивидуального развития, так как, напротив, речь идет о поглощении индивидуальности непроявленным состоянием3. С конкретной точки зрения индивида речь, стало быть, скорее могла бы идти об "инволюции". В самом деле, этимологически понятия "эволюция" и "инволюция" не означают ничего иного, как "разворачивание" и "сворачивание"4. Но мы хорошо знаем, что в современном языке слово "эволюция" получило совсем иное общеупотребительное значение, сделавшись почти синонимом "прогресса". Мы уже имели случай, подробно высказаться по поводу этих весьма недавно заявивших о себе идей "прогресса" или "эволюции", которые, будучи толкуемы расширительно сверх всякой разумной меры, вследствие этого в конце концов полностью исказили западное мышление; не будем более возвращаться к этому. Напомним лишь, что о "прогрессе" уместно говорить только в самом относительном смысле, всегда заботясь о том, чтобы уточнить, применительно к чему его понимают и в каких пределах его рассматривают. Ограниченный таким образом, он более не имеет ничего общего с тем абсолютным "прогрессом", о котором заговорили с конца XVIII века и который наши современники, тешась этим, украсили титулом "эволюция", так сказать, более "научным". Восточная мысль, как и мысль старого Запада, не могла бы принять само понятие "прогресса" иначе, как в относительном смысле, на который мы только что указали. Т.е. как идею совершенно второстепенную, весьма ограниченного значения и не имеющую никакой метафизической ценности, поскольку она из разряда тех, которые могут быть приложимы лишь к возможностям частного порядка и не поддаются перенесению за определенные пределы. "Эволюционная" точка зрения не поддается универсализации, и невозможно рассматривать подлинное существо как нечто, что "эволюционирует" между двумя крайними точками или "прогрессирует", даже бесконечно, в определенном направлении; такие концепции целиком лишены всякого значения, и они лишь доказывали бы полное незнание самых элементарных сведений из области метафизики. Самое большее, некоторым образом можно было бы говорить об "эволюции", применительно к существу, в смысле перехода к высшему состоянию; но и тогда следовало бы ввести ограничение, которое сохраняет за этим термином всю его относительность. Ибо – в том, что касается существа, рассматриваемого в самом себе и в своей целостности, никогда не может быть и речи ни об "эволюции", ни об "инволюции", в каком бы смысле их ни понимать, поскольку его сущностная самотождественность никоим образом не изменяется под воздействием частных и преходящих модификаций, каковы бы они ни были; они влияют только лишь на то или иное из обусловленных состояний. — 55 —
|