|
В меру своих сил и возможностей, я не только излагал новейшие западные теории в собственных книгах, но и способствовал русским переводам лучших зарубежных книг. Еще больше, чем цензура, этому мешали безграмотные псевдоученые, которые справедливо опасались, что не выдержат конкуренции с переводными работами. В 1969 г. с помощью М.Я. Гефтера удалось выпустить под грифом Института всеобщей истории АН СССР большой (свыше 500 страниц) сборник переводных статей «Современные тенденции в буржуазной философии и методологии истории». Увы, только «для служебного пользования», тиражом всего 200 экземпляров. В 1976 г. я повторил эту попытку в издательстве «Прогресс», обновив материалы сборника, включив в него, в частности, выдержки из классической книги Филиппа Ариеса по истории детства. Идеологически книга была совершенно безобидна и ее собирались издать большим тиражом. Но в самый последний момент психически больной антисемит, работавший в главной редакции «Прогресса», написал донос, что в книге пропагандируется буржуазная идеология и т.п. И хотя эта атака была мною отбита, сборник «на всякий случай» выпустили с грифом «для научных библиотек», в свободной продаже его не было. В 1979 г. нам с А.Г. Вишневским удалось издать важный сборник переводов по исторической демографии. В 1980 г. в серии «Памятники исторической мысли» вышла «Идея истории» Р. Дж. Коллингвуда, в 1988 г. в «Этнографической библиотеке» — избранные сочинения Маргарет Мид. Параллельно истории и методологии общественных наук, я много лет занимался проблемами личности. Началось 17 это самым постыдным образом, заказной статьей о всестороннем развитии личности при социализме в журнале «Коммунист» (1954), в которой не было ни единого живого слова, сплошной пропагандистский вздор. В то время мне даже не приходило в голову, что систему фраз можно как-то сопоставлять с действительностью; к обоюдному удовольствию обеих они существовали у нас как бы в разных измерениях, Между прочим, при обсуждении статьи один из членов редколлегии, А.Д. Никонов неожиданно для меня сказал, что преимущества социализма показаны в ней неубедительно. В статье говорилось, что у нас идет технический прогресс, а на Западе что, землю лопатами копают? И чем наш восьмичасовой рабочий день лучше французской 40-часовой недели? — спрашивал Никонов. Я открыл рот от удивления, казалось, что от моей статьи осталось мокрое место. Тем не менее ее приняли в номер, предложив автору «учесть критические замечания». Но когда я попытался что-то сделать, заведующий философским отделом М.Д. Каммари все мое «творчество» выкинул, сказав: «На редколлегии говорить легко, а на самом деле, чем подробнее об этих вещах пишешь, тем менее убедительно они выглядят. Оставьте все, как было». Когда журнал вышел в свет, оказалось, что из статьи убрали даже те робкие указания на трудности бытия, которые в ней были, например, на нехватку мяса. Старшие коллеги-философы мне завидовали — шутка ли, орган ЦК КПСС! — а знакомый студент-математик Толя Вершик наедине сказал: «Ну, конечно, я понимаю, если жрать нечего, можно писать и так. Но Вы-то зачем это делаете?» — 11 —
|