|
— Так, — согласился я. — Я хотел просто, чтобы все было по справедливости. Ритке же и так плохо, у нее собака больная, зачем ее еще ругать? Что, от этого сочинения мир рухнет, что ли? — А это смотря на чем будет стоять твой мир, — сказала мама. — Если на стопке тетрадей — тогда рухнет. Если ты зацикливаешься на чем-то одном — мир становится неустойчивым, понимаешь? — Кажется, да. Вот если бы у тебя был только я и я куда-нибудь девался, твой мир бы рухнул, и ты бы плакала и переживала. А так у тебя нас целых трое, еще есть папа, и бабушки, и дедушка, и если что — твой мир будет на них опираться. Да, мам? — Да, дорогой. Только ты никуда не денешься. Ты — наш Колокольчик. Ты нам нужен. И всем нужен. — А зачем я всем нужен? — Каждый кому-нибудь нужен, и все вместе — друг другу. Кто-то завоевывает пространства, кто-то учит других, кто-то — создает разные вещи, а кто-то — творит красоту. У каждого — свой талант. Миру нужны все люди, мы — его опора. — Мама прижала меня к себе и говорила задумчиво, будто бы и не мне, а туда — в мир. — А я? Я для чего нужен миру? — продолжал допытываться я. — А у тебя есть свои таланты — ты добрый, ты любознательный, ты наблюдательный, ты пытаешься всех понять и помирить, ты умеешь налаживать отношения — разве этого мало? — улыбнулась мама и взъерошила мне волосы. — Не знаю… — Я правда не знал. — Я думаю, вот кем я буду потом, когда вырасту? — Ты будешь Колокольчиком, — пообещала мама. — Я не знаю, кем ты захочешь стать, зато знаю, что ты всегда будешь звенеть. Будешь напоминать о том, что на нас опирается мир и что нам всем надо быть добрее друг к другу. Твой колокольчик будет звучать, а души других людей — отзываться. — А почему тогда сейчас все говорят, что я какой-то не такой? Вот я звеню-звеню, а они вроде бы и не слышат. Ничего не понимаю! — вслух размышлял я. — А тебе и не надо ничего понимать, нужно просто звенеть — посоветовала мама. — Многие люди разучились доверять своим чувствам и бредут на ощупь, в темноте. Падают, лбами сталкиваются, на острые углы натыкаются, синяки и шишки набивают. Они слышат тебя, но не понимают, куда идти. Но если колокольчик будет звучать постоянно, рано или поздно они потянутся на звук. И ты покажешь им, куда идти, Колокольчик мой ненаглядный… …Пришла Маруська, потянулась, замурчала и вспрыгнула мне на колени. В своей кроватке проснулась и заворочалась сестричка, открыла глаза, увидела меня через сетку и улыбнулась. Я тоже ей улыбнулся, покрепче обнял маму и закрыл глаза, чтобы лучше слышать звон ее струны. И очень скоро я поймал мамин звук, а потом добавил свой колокольчик, и Маруська замурчала громче, и сестричка что-то залепетала на своем языке. И все это сложилось в многоголосую музыку, которую (я теперь понял!) творили мы, опоры мира, все четверо — настраиваясь по единому камертону Любви. — 130 —
|