|
– Когда это? – Вчера… …Иногда я говорю так, что со мной трудно не согласиться. Иногда – так, что сам не знаю, нужно ли мне самому с собой соглашаться? Или стоит повременить с таким безответственным делом. Лариса отлично понимала это, хотя была нормальным человеком и понимала, что понимает совсем не все. Это ее достоинство я оценил очень давно… – …Объясни мне, дуре набитой: что люди видят в твоем ауросимволизме? – этот вопрос она задала мне однажды, где-то в середине нашей очередной внеочередной дискуссии по теме, которую коротко можно было определить словами: «На кой черт нужно России искусство – если Министерство торговли искусством в нашей стране уже есть? И функционирует успешно». Ответить мне было легко. Не потому, что ее вопрос не имел никакого отношения к тому, о чем мы говорили – такое между разговаривающими случается совсем не редко. А отвечать невпопад, наша общенациональная традиция – и даже не потому, что меня спрашивала красивая женщина. Просто спор наш действительно был в середине. А середина спора – это когда почему спорят, уже не помнят, а к чему могут прийти – еще не понятно… …Вообще-то, с женщинами я стараюсь не спорить. И даже как-то высказал мысль о том, что с женщинами можно спорить только в двух случаях: – Первый – это когда мужчина хочет с женщиной поссориться. – А второй? – спросил меня кто-то. – Что – второй? – Второй случай, когда мужчине можно спорить с женщиной? – Когда мужчина – глупец… …Впрочем, начало спора о культуре было несложно вспомнить, потому что это был спор совсем не о культуре. О жизни. А значит, это, ко всему прочему, был еще и не спор. Лариса сказала что-то о том, что на культуру выделяется мало денег, и я ввязался, вместо того чтобы промолчать: – Следовательно, худо без добра все-таки есть. – И что же это такое – «худо без добра»? – Наше Министерство культуры без денег. А потом, после нескольких извивов мысли и блужданий по словам, был ее вопрос о моем ауросимволизме. – …Ты, Лариса, – ответил я, своим вздохом изображая полную безысходность ситуации, – ничего не понимаешь в ауросимволизме потому, что ты – женщина, веками угнетаемая, по забитости своей не знающая иных забот, кроме поиска избы, в которую ты могла бы войти. При условии, конечно, что изба непременно окажется подожженной с четырех углов. И то только после того, как переостанавливаешь всех мчащихся во весь опор коней. И ауросимволизм – явление для тебя непонятное потому, что он с судьбой не борется. Ауросимволизм не воюет вообще ни с кем. — 5 —
|