Кому-то из тех, кто был в пути, нужно было в сторону Музея изобразительных искусств, кому-то – в сторону храма Христа Спасителя. А кому-то мимо и того и другого… …Мы воспользовались опытом наслаждений, одолженным нами у человечества. Теперь оставалось вернуть человечеству долг, и мир можно было бы считать гармоничным… 2…Звезда сверкнула в небыльном сиянье, Заговорила светом, а не звуком. Небесное оставив одеянье, Легла нагой в протянутую руку. Сведя своей случайной ролью Земную и небесную заботу. Ее свобода – выбирать неволю. Ее неволя – выбирать свободу… Позвонив мне наутро и прочитав эти стихи, написанные ночью, Лариса продемонстрировала мне, что уже приступила к реализации плана возвращения нравственных долгов человечеству. А мне пока нечего было ответить на ее вопрос: – Что ты делаешь? – и потому пришлось сказать правду – не всегда верный, но все-таки выход. А уж вход в новую ситуацию – почти всегда: – Опровергаю, – честно признался я. – Что? – удивилась Лариса, продемонстрировав чисто женское отношение к окружающему нас миру – услышав тон, которым был задан ее вопрос, можно подумать, что мир таков, что в нем нечего опровергать. – Опровергаю утверждение о том, что единственной формой существования материи является движение, – произнося эти слова, я вздохнул. И мой вздох с одинаковым успехом можно было отнести и к несовершенству законов, определяющих наше представление о мироздании, и к моему собственному несовершенству. Лариса, подумав немного, выбрала несовершенство мира, и не обозвала меня банальным лентяем. Она просто спросила: – Это как это может быть? – Недвижимо валяюсь в постели. – А ко мне вчера вечером приходил мой бывший муж. – Зачем? – ревность коснулась моего сердца своим затупившимся от многократного применения копьем. И мне не стало за это стыдно – ревность осуждает только тот, кому она недоступна. – Зачем? – повторил я. – Не знаю, – даже по телефону я услышал то, как улыбнулась моя поэтесса: – Он корреспондент нашей местной газеты. Экономический обозреватель. Что-то говорил о возможном пересмотре итогов приватизации, но я ничего не слушала. Я думала о тебе. – Бывший муж? – переспросил я, а потом, помолчав, продолжил еще не начатую мысль: – Скажи ему вот что… – Что сказать? – голос Ларисы посерьезнел. Видимо, она не представляла себе, что мне есть что сказать ее бывшему мужу, экономическому обозревателю, которого я никогда в глаза не видел. – Скажи своему бывшему мужу, что пересмотр итогов приватизации уже произошел. — 4 —
|