Полужизнь

- Пожалуйста, не думай об этом, - сказал я. - Думай только, что утром

ты от нее избавишься.

- Ты не мог бы побыть со мной утром? - спросила она. - Ничего не

говори, просто постой рядом, на случай, если она вдруг что-нибудь выкинет.

Утром Ана уже выглядела собранной, как всегда. Она велела позвать дочь

Жулио и, когда та пришла, сказала ей:

- Это был гадкий поступок. Ты жила в этом доме с рождения. Ты гадкая

девчонка. Мне надо было бы сказать твоему отцу, чтобы он тебя выпорол. Но я

хочу только, чтобы ты сейчас же ушла отсюда. Даю тебе полчаса.

Дочь Жулио сказала с нахальством, которому она научилась в домах

свиданий:

- Я не гадкая. Вы сами знаете, кто гадкий.

- Уходи и больше не возвращайся, - сказала Ана. - Даю тебе полчаса.

- Вы не можете приказать мне не возвращаться, - сказала дочь Жулио. -

Когда-нибудь я вернусь, и это будет раньше, чем вы думаете. И тогда уж я не

останусь в комнатах для слуг.

Я стоял в ванной за полуоткрытой дверью. Дочь Жулио знала о моем

присутствии, я чувствовал это; и я снова подумал, как думал всю ночь: "Ана,

Ана, что я с тобой сделал?"

Когда мы собрались на воскресный ленч на той же неделе, среди нас был

священник из местного отделения миссии, только что приехавший с севера -

там у них тоже были отделения. Он сказал: "Ни здесь, ни в столице люди

ничего не знают о войне в буше. Здесь жизнь идет так же, как она шла всегда.

Но на севере есть уже целые области, где правят партизаны. У них там свои

школы и больницы; они вооружают деревенских жителей и учат их воевать".

Гувейя сказал шутливо, по своему обыкновению: "И когда же, по-вашему,

тишину нашей жаркой тропической ночи нарушит грохот артиллерии?" Миссионер

ответил: "Возможно, вас уже со всех сторон окружают партизаны. Они никогда

не атакуют населенные районы так, как вы говорите. Они засылают туда своих

людей. Вы не отличите их от обычных африканцев. Они рассказывают всем о