Глобалия

— Ты займешь мое место в этом сборище старых хрычей. Желаю тебе удачи. Правда, после недавней истории они, скорее всего, на какое-то время оставят тебя в покое. Но на всякий случай держи ухо востро.

Они подошли к дереву, на котором росло множество огромных цветов. Опавшие лепестки розовым ковром стелились под ногами. Дядя и племянник постарались не топтать нежные бархатные хлопья и уселись на скамейку, стоявшую в стороне от этого цветочного покрова.

— Я хорошо знаю Уайза, — сказал Альтман. — Он повесится, или что-нибудь в этом роде. У него тоже есть племянник, который займет его место. Это безобидный парнишка, даже немного простоватый, но ты все равно за ним присматривай.

Альтман смотрел на мутную, неспокойную воду, бившуюся о причал.

— История продолжается, —прошептал он. — Знаешь, отец Пола, умирая, попросил меня присматривать за ним. Бедняга уже тогда обо всем догадался...

Патрик был окончательно сбит с толку, не зная, чего еще ожидать от дяди.

— Не забывай, — продолжил старик, — наша победа над «Уолденом» — временная. Наверняка ему на смену придут другие и примут эстафету. Конечно, Глобалия все и вся растворяет в своем котле. Но на дне всегда остается осадок: всегда найдутся люди, которые не захотят смириться.

И с таинственной улыбкой добавил:

— Что самое удивительное, они могут появиться оттуда, откуда их меньше всего ждут...

В молчании, последовавшем за этой фразой, было что-то тревожное и даже угрожающее, а потому Альтман нарушил его, громко объявив:

— Патрик, очень мило с твоей стороны, что ты приехал ко мне в Шанхай. Люблю этот город. Во всем мире трудно найти такую же плохо отстроенную и обшарпанную безопасную зону. Шанхай напоминает мне города, виденные еще в детстве, по которым я очень скучаю.

Продолжая разговаривать, они направились в центр, словно желая поскорее покинуть уединенную набережную. Нырнув в проход между двух каменных домов, они поднялись по лестнице. Из приоткрытого окошка доносились звуки скрипки. В конце улицы они снова увидели толпу. Какие-то женщины громко переговаривались, имитируя неловкую, трогательную речь маленьких детей. В этом заключалась особая прелесть сегодняшнего праздника: на один день становилось модно подражать малолеткам.

— Теперь, когда порядок восстановлен... — снова заговорил Альтман, — тебя поджидает другой враг. Я всегда боролся с ним не менее решительно, чем с Уайзом, но чувствую, что он вот-вот опять накинется на меня.

Патрик смотрел на дядю, пытаясь угадать, что кроется за его таинственной ухмылкой.

— Скука, мой мальчик, скука. Вот что грозит нам с тобой больше всего.