- Ты не готов к Олимпийским играм! — зая
вил я ему. — Ты задыхаешься, ты ни разу во всех
пяти турнирах, где мы были вместе, не откатал
уверенно произвольную программу!
- Я так не привык тренироваться. Я всегда от
дыхал после трёх рабочих дней, — парировал Лёша.
Но я продолжал наступление:
—То, что я видел, тренировкой назвать нельзя,
ты жалеешь себя. Поверь мне, отменим завтра
тренировку — всё пойдет кувырком.
13
Лёша молчал и готовился, я видел это, заявить мне нечто категоричное. И я услышал:
—Рудольф Максимович, я это хотел сказать
Вам ещё в Ленинграде, когда мы поссорились.
Вы отвечаете за психологию, а мы с Татьяной
Анатольевной за тренировочный процесс.
Но на такие заявления у меня подготовлены ответы, и за это я благодарю свой многострадальный опыт и всех тех, кого я не только опекал, но и у кого многому научился. И вчера на Лёшину фразу: «Опять про Бубку будете рассказывать?» — я не раздумывал ни секунды: «Да, потому что ты пока по сравнению с ним жалкий любитель!»
И сейчас я не помедлил и секунды:
—А это, чтобы ты знал, связано одно с другим
весьма тесно. Уверенность — это психологичес
кое понятие?
Я держал паузу, он молчал.
- Да или нет? — чуть повысив голос, спросил я.
- Да, — ответил он.
- Так вот, воспитать её можно не психологи
ческими разговорами, а только работой!
- Ну ладно, завтра в семь пятнадцать, — уг
рюмо произнёс он и направился к двери. И, вы
ходя из моего номера в коридор, пробормотал
(но достаточно громко, чтобы я расслышал):
...И разговор с Татьяной Анатольевной (была уже глубокая ночь). Она выслушала мой отчёт о прошедшем дне, в том числе слово в слово последний разговор с Лёшей и сказала:
—Вообще-то, мой папа говорил, что надо счи
таться с желанием спортсмена.
Она не в первый раз привлекает Анатолия Владимировича себе в союзники, и с этим я считаюсь. Но не сегодня.
14
- Татьяна Анатольевна, наш спортсмен не го
тов к соревнованиям. С этим Вы согласны?
- Хорошо, берите это на себя. Но помните —
мы так никогда не тренировались.
- Татьяна Анатольевна, на последнем этапе
подготовки спортсмен должен чувствовать, что
его воле противостоит воля тех, кто с ним рабо
тает. А воли тренера он не чувствует, Вы готовы
идти на поводу его состояния.
- Но у него разладится четверной прыжок, а
надо неделю, чтобы его восстановить.
- Не разладится! Вот увидите! И есть ещё один
закон — спортсмена нельзя жалеть, в этом слу
чае он сам себя будет жалеть, и тогда конец.
- С этим я согласна, — подвела итог великий
человек и великий тренер.
И последняя тренировка этой жестокой недели, четырнадцатая подряд, без единого дня отдыха. После утренней (тринадцатой) тренировки, делая ему свой сеанс и видя его лицо вблизи, не выдерживаю:
— 7 —
|