|
поблагодарил своего избавителя, нежно обняч его и удалился в свои покои, чтобы приложить ясенец к ргнам. Незнакомец отдал львиную голову своему слуге, тот вымыл ее в водоеме, расположенном ниже амфитеатра, выпустил из нее кровь и. достав из мешка клеши, выдернул из львиной пасти все сорок зубов, а на их место вставил сорок алмазов равной величины. Его господин, с присущей ему скромностью, возвратился на свое место. Он отдал львиную голову птице. - Прекрасная птица, - сказал он, - положи к ногам Формозанты этот ничтожный знак моего восхищения. Птица взлетает, держа в когтях грозный трофей. Она кладет его к ногам царевны, распластавшись перед ней и почтительно изогнув шею. Глаза собравшихся были ослеплены алмазами. В пышном Вавилоне еще не ведали этих великолепных камней. Там считали, что самые драгоценные украшения - это изумруды, топази, сапфиры и карбункулы. Бел и весь двор пришли в восхищение. Птица, преподнесшая столь прекрасный дар, изумила их еще больше. Величиной она не уступала орлу, но глаза ее были так же кротки и нежны, как горды и грозны орлиные очи. Ее розовый клюв чем-то неуловимо напоминал прелестные уста Формозанты. Шея птицы отливала всеми цветами радуги, но более яркими, более ослепительными. Оперение играло тысячью золотистых оттечкос, лапы были словно из серебра и пурпура, и хвосты тех чудесных птиц, которых впоследствии впрягали в колесницу Юноны, меркли перед ее хвостом. Внимание, любопытство, изумление, восторг всего двора устремлялись то на сорок алмазов, то на птицу. Она примостилась на балюстраде между Белом и его дочерью. Формозанта гладила, ласкала, целовала ее. Птица, казалось, принимала ее ласки с почтительным удовольствием. Когда царевна целовала птицу, та возвращала поцелуй, а потом глядела на нее растроганным взглядом. Она брала от царевны бисквиты и фисташки, хватая их своей серебристо-пурпуровой лапой, и с невыразимой грацией подносила потом к клюву. Бел, внимательно разглядывавший алмазы, подумал что едва ли хоть какая-нибудь из его провинций могла бы оплатить стоимость столь богатого дара. Он повелJY приготовить для незнакомца подарки роскошнее тех, которые предназначались трем правителям. - Этот гоноша, - сказал царь, - несомненно, сын китайского императора пли владыки той части света, которую именуют Европой и о которой до меня доходили слухи, а может быть, он сын африканского царя, чьи земли, — 7 —
|