|
– Ну, знаете, предположить, что миллионы лет назад Бог специально для нас заготавливал нефть, впрыскивая ее под землю, – это уж слишком! Есть же теория, что она образовалась из разложившихся живых организмов. Но почему же они не сгнили и не переварились другими организмами? Ведь биологи говорят, что основной характеристикой природы является полный кругооборот в ней живого вещества. Одни существа питаются другими, те ассимилируют и перерабатывают остатки. В фауне и флоре ничего не пропадает, ни одной молекулы. – Да, это, конечно, странно, но ведь имеется и неорганическая теория происхождения нефти. Правда, она еще совсем черновая и неубедительная, но, надо надеяться, геологи ее доработают. […] Ладно, оставим в покое дела такого рода. Вам нужны, возможно, чудеса более броские и наглядные (по мнению многих современных теологов и культурологов, доказательство существования Господа может возникать лишь на основе глубокой и истинной веры в Бога. – Прим. ред.). А как насчет Нины Новиковой из Великих Лук, которая сломала позвоночник и была жалкой калекой, а в конце шестидесятых годов чудесным образом исцелилась после молебна и сейчас абсолютно здорова? – Это еще надо доказать. Скорее всего, ее вылечили врачи, а она приписала все Богу… И вот так всегда. О чем ни скажешь, на все обязательно найдется отговорка. А когда вглядишься в контраргументы внимательно, обнаруживаешь, что все они сводятся к двум основным: либо «сам я не видел, а другим не верю», либо «наука еще не объяснила этого, но со временем объяснит». Первый свидетельствует о крайней недоверчивости, второй – об удивительной доверчивости. Как же это совмещается? Да очень просто. Доверчивость проявляется ко всему тому, что направлено против чуда, а недоверчивость – к тому, что говорит за него. Это показывает, что современный человек заранее убежден, что чудес не бывает, и все его воздыхания «ах, увидеть бы чудо» лицемерны. Тот, кто примет их всерьез и начнет и вправду приводить данные о чудесах, лишь даром потеряет время. Наш закоренелый атеизм непробиваем. […] Нечто совсем хрупкое и слабое, оставшееся в моей душе от тех полузабытых времен, когда бабушка Оля заставляла меня сморкаться в тряпку и говорила: «Они большевики, потому что у них всего больше», – пересилило мое бешеное зоологическое стремление к почету, власти, деньгам и чинам и спасло мою душу. В одну сторону тянуло то, что мне хорошо понятно: высокая зарплата, видное служебное положение, полезные связи, заграничные командировки, перспективы дальнейшего продвижения. Все это заявляло о себе громовым голосом, ослепляло своей яркостью и было предметом моего нетерпеливого жгучего вожделения. — 160 —
|