|
Авторы подводят итог результатам своих опытов в нижеследующих словах: "Итак, мы выводим заключение, как на основании аналогии, так и на основании непосредственного опыта, что наблюдаемое действие на организмы не зависит от света per se, но что необходимо еще присутствие свободного кислорода; свет и кислород совместно достигают того, чего не может достигнуть каждый из них в отдельности: и кажется бесспорным вывод, что произведенное действие есть постепенное окисление протоплазмы, составляющей эти организмы, и что в этом отношении даже живая протоплазма не изъята из действия законов, управляющих отношениями света и кислорода к формам менее живой материи. Сила, которая, как нам это известно, косвенно безусловно необходима для жизни, и материя, при отсутствии которой нельзя было доказать существования жизни, соединились здесь для ее разрушения". Каков очевидный смысл этого? Если кислород в присутствии света разрушает подобные микроскопические участки протоплазмы, то каково будет его действие на более крупные ее участки? Вместо действия на всю ее массу эти агенты будут производить действие только на ее поверхности. В отличие от микроскопического количества протоплазмы, которая вся становится инертной, более крупная масса ее сделается инертной только в своей наружной части; нечто подобное же произойдет и с микроскопической массой, если действующие на нее свет или кислород окажутся в очень незначительных количествах. Таким способом возникнет оболочка, состоящая из измененной материи, заключающей и прикрывающей собою неизменную протоплазму, т. е. возникнет зачаточная клеточная оболочка. (Впервые напечатано в журнале "Девятнадцатый век". Февраль, 1888 г.) Хотя я не согласен с различными положениями и выводами, содержащимися в заметке, озаглавленной "Великое признание" (Graet Confession) и помещенной герцогом Аргильским (Duke of Argyll) в последнем номере этого журнала, тем не менее я благодарен ему за то, что он снова поднял в печати этот вопрос. Хотя правило "будь спокоен и признателен" является одним из тех, которые могут быть применимы во многих отношениях, особенно в политике, где неуместное нетерпение бывает очень вредно, но, во всяком случае, оно не находит себе применения в науке. К несчастью, тогда как господа политиканы не соблюдают его надлежащим образом, оно слишком близко принимается к сердцу господами натуралистами; насколько, по крайней мере, дело касается вопроса о происхождении видов. Новое биологическое ортодоксальное учение поступает совершенно так же, как это делало прежнее. До Дарвина люди, занимавшиеся явлениями жизни, равнодушными глазами смотрели на многочисленные факты, которые ясно указывали на эволюционный характер происхождения растений и животных, и были глухи к тем, кто настаивал на значении этих фактов. Теперь же, когда эти господа пришли к исповеданию эволюционного происхождения видов и вместе с тем приняли гипотезу, что естественный подбор был единственной причиной эволюции, они подобным же образом относятся невнимательно к многочисленным фактам, которые не могут основательно быть приписанными вышеуказанной причине, и глухи к тем, кто старается привлечь на это их внимание. Переменились только воззрения, а приемы остались те же самые. — 267 —
|