|
22 трансцендентальному решению? Правда, если принять понятие «трансцендентального» в чисто кантианском смысле, то даже сама постановка такого рода вопроса кажется парадоксальной. Ведь трансцендентальная постановка проблемы у Канта в явном виде связана с условиями возможности опыта и ограничивается этими условиями. Каким же может быть «опыт», с чьей помощью была бы подтверждена достоверность мира мифа и который бы дал мифу возможность удостоверить свою в некотором роде объективную истину, предметную релевантность? Если такого рода опытное подтверждение для мифа и может быть обнаружено, то скорее всего в его психологической истине и психологической необходимости. Необходимость, с которой он возникает в относительно единообразных формах на определенных ступенях развития духа, образует, судя по всему, вместе с тем и его единственное объективно-уловимое содержание. И в самом деле, после эпохи немецкого спекулятивного идеализма проблема мифа ставилась только в этом смысле и поиск ее решения велся только на этом пути. Проникновение в последние абсолютные основания мифа должно быть теперь замещено проникновением в естественные причины его возникновения: место метафизического метода занял метод этнопсихологии. Истинный путь к миру мифа и к его объяснению представился обнаруженным с того момента, как диалектическое понятие развития по Шеллингу и Гегелю раз и навсегда было заменено эмпирическим понятием развития. Уже не могло быть и речи о том, чтобы считать мир мифа совокупностью просто «представлений», — однако эти представления были постигнуты, когда удалось разъяснить их, исходя из универсальных правил образования представлений, элементарных законов ассоциации и воспроизведения. Теперь уже миф предстал «природной формой» духа в совершенно ином смысле, поскольку для ее понимания не требовалось никаких иных методов, кроме методов эмпирического естествознания и эмпирической психологии. И все-таки мыслима еще одна, третья «формальная характеристика» мифологического, столь же мало направленная на то, чтобы объяснять мир мифа исходя из сущности абсолюта, сколь мало она ограничивается тем, чтобы просто растворить этот мир в игре сил эмпирической психологии. Если характеристика, следующая Шеллингу и методу психологии, едина в том, что subjectum agens мифологии следует искать только в человеческом сознании, то необходимо ли тогда рассматривать само сознание в соответствии с его эмпирико-психологи-ческим или метафизическим понятием — или же существует единая форма критического анализа сознания, находящаяся вне этих двух способов анализа? Современная критика познания, анализ законов и принципов знания все более определенно освобождались как от предпосылок метафизики, так и от предпосылок психологизма. Борьба, которая велась при этом между психологией и чистой логикой, представляется сегодня окончательно завершенной, и можно отважиться на предсказание, что эта борьба уже не возобновится в прежней форме. Однако то, что верно для логики, верно в не меньшей степени и для всех — 15 —
|