|
Однако в контексте истории семьи важно понять и другое: в древнем мире представление о том, что личность человека включает в себя нечто выходящее за пределы его кожной оболочки, справедливо прежде всего в отношении хозяина дома, главы семейства, домовладыки (нам еще придется говорить о причинах этого обстоятельства). Именно ему бессмертные боги сообщают нечто такое, что выделяет его из общего людского ряда. Поэтому не только его собственный ум, его опыт, его труд воплощается в порождаемых им вещах, но и некая харизма, таинственная составляющая его природы. Правда, и существо всех прочих обитателей его дома не замыкается в контурах их тел, в состав их природы так же входит нечто иное, внешнее, но единственным источником этого внешнего может быть только то, что сообщается им отцом семейства. Именно и только поэтому все члены семьи находятся в его власти. Как божество своего дома он наделяет частью своей личности все то, что его наполняет, — в том числе, конечно же, и порождаемые им вещи. Поэтому в конечном счете каждый человек представляет собой некую амальгаму его самого и каких-то внешних достоинств. Но не каждому они сообщаются непосредственно и уж тем более во всей полноте, которая может быть сообщена человеку. Между тем только полная сумма определений способна во всей полноте представить его (у нас и сегодня слово «человек» служит обозначению индивида и некоего собирательного начала, равновеликого человеческому роду), и это значит, что в далеком прошлом, кстати, не только европейской культуры, человеком в полном смысле этого слова понимается только он. В представлении древних материи, слагавшие плоть его домочадцев были совершенно недостаточны для того, чтобы сделать их личностью. В этом так же нет ничего удивительного. Все это отражается в зеркале мифа. Ведь и древние герои отличаются от простых смертных прежде всего своей природой — что-то иное, особое в ней выделяет их из общего людского массива. Этим иным является божественное начало: только соитие с божеством способно породить героя. Велик он более всех человеков, На две трети он бог, на одну — человек он, Образ его тела на вид несравненен...[8] говорится уже в эпосе о Гильгамеше, одном из древнейших литературных пямятников. Пусть и не кровь богов, но нечто таинственное, сакральное содержится и в природе отца патриархального семейства; не даруя ему бессмертия, оно все же отличает его от прочих. Отсюда и все отличия правосостояний, определяющие статус домовладыки и домочадцев, как в самой семье, так и в социуме, о чем нам еще придется говорить. Только глава семьи является суверенным носителем сущностных определений своего рода, только он несет в себе что-то от природы своего первопредка, и только один из его потомков может наследовать таинственное начало, связующее всю цепь поколений. Не в последнюю очередь именно эти обстоятельства делают сакральной еще и фигуру первенца. Понимание того, что эта исключительность — всего лишь продукт культурных условностей, придет значительно позднее, древнее же сознание способно объяснить ее только таинственной особенностью внешнего начала, привносимого в «природу» патриархальной личности. Эти обстоятельства формируют и ее структуру и всю систему внутрисемейных отношений, и, добавим, всю структуру социума. — 7 —
|