|
Как правило, никто из участников акций, связанных с загородными прогулками, не знал, что, собственно, им предстоит делать, и, в общем, таки не узнавал; ключевая фраза в эстетике этих мероприятий: "В то время, когда все смотрят в одну сторону, главное событие происходит в другом месте". Но что это за главное событие, сказать невозможно. В сущности, никакого события вообще не нужно, нужно только его ожидание и переживание его совершения где-то здесь рядом. Такая феноменология предполагает, ясное дело, принципиальную неединичность интерпретации того, что происходило, и небинарность логического обоснования того, что происходило. Событие складывается, во-первых, из документов, свидетельствующих об этом событии (ср. важность документации в советском бюрократическом быту: "Нет документа, нет и человека"), и, во-вторых, из принципиальной логической несводимости этих свидетельств к какому-то одному истинному свидетельству. Поэтому каждая акция невозможна без ее описания-свидетельства разными участниками, описания того, что они видели, или, как правило, того, чего они не видели, того, что они переживали. Как правило, это были крайне неприятные переживания, связанные с сыростью, холодом и другими неудобствами (инициация и должна быть неприятной и даже мучительной). Мы видим это из описаний того, что они делали, а они, как правило, ничего особенного не делали - лежали в сырой яме, курили, пили портвейн и болтали о каких-то пустяках. Результатом этого бессмысленного, в общем, времяпрепровождения было, как явствует из свидетельств, ощущение пересмотренности бытия под знаком его отчужденности - например, люди вокруг превращаются в кукол (свидетельство В. Сорокина об акции "Произведение изобразительного искусства - картина"). То есть происходил процесс, как будто бы обратный тому, чему учит "нормальный" поиск смысла в духе, скажем, экзистенциальной гуманистической феноменологии, например, 219 Виктора Франкла, - обретению чего-то позитивного и целостного. Здесь, наоборот, имело место ощущение подлинности неприятного, подлинности неукрывательства от мира, шизофренизация как момент истины. Тема шизофрении как чего-то позитивного и шизофреника как в определенном смысле более продвинутой личности начинает звучать с 1960-х годов в русле направления к западной психологии, известного как "антипсихиатрия" и представленного такими именами, как Рональд Лэйнг, Грегори Бейстон, Томас Зац и отчасти Станислав Гроф. Суть этого нового понимания шизофрении и ее "носителя" заключается в том, что шизофреник - это не больной ("психическая болезнь", как утверждает Т. Зац, это вообще миф; его ключевая книга так и называется "Миф о психическом заболевании""), это человек, который говорит на принципиально другом языке (по сравнению с homo normalis, no ироническому выражению Вильгельма Райха) и, соответственно, по-другому строит свой мир. — 189 —
|