|
Улица. Накатанная санная дорога. Они возвращались домой. На лицах — радость жизни. Она плескалась, как океан. Улыбалась, как апрельское солнце. — Варя… — Что, Даня? Не хватало слов от ощущения счастья. — Варя… — Что, Даня? Он больно сжал ее руку. Она вытерпела. Голубое небо с плывущими рыхлыми облаками, далекие горы, поселок — все блещет, сверкает, больно смотреть. И шумит над землей ветер, теплый, ласковый, как руки любимой. Это весна. Она несет радость и обновление. Деревья еще не очнулись от зимнего оцепенения, но в тугих глянцевитых ветках уже бродят буйные соки. — Весна, Варя. — Весна… Так они и шли — он и она. Когда поравнялись с домом приезжих, он выпустил ее руку. — Я на минутку, — сказал Данила и исчез за дверьми. Скоро он вышел, неся в руках огромный букет цветов. — Это тебе, Варюша. — Спасибо, Даня, — сказала она, и голос ее дрогнул. Дома он снял с Вари шубу. Цветы в голубой вазе поставили на середину стола. Данила открыл бутылку. Варя принесла две рюмки тонкого стекла. Он наполнил их до краев. — Выпьем за наше счастье. Варя смотрела на букет. — Цветы, — сказала она. — Малагин из своей оранжереи прислал. — Он знает, что мы женимся? — Знает. И батя и мама Катя знают. Свадьбу в «Заре» будем играть. Варя подняла рюмку. — За счастье, Даня! — За жизнь, Варюха! Они выпили до дна. Данила подошел к ней. — Горько! — сказал он. Варя поднялась и прижалась к нему. Он увидел слезы на ее глазах. — Ты плачешь? — Я очень люблю тебя, Даня! — сказала она, плотнее прижимаясь к нему. — Хочешь взглянуть на нашу комнату? Возьмем туда цветы… …Марина четвертую неделю жила в гостинице. По утрам она подолгу простаивала у окна и глядела на бухту, ни о чем не думая. Потом спускалась в кафе, завтракала и шла в больницу, где долгие часы просиживала у постели Колбина. В обед возвращалась к себе в номер, а вечером опять шла в больницу. Так повторялось изо дня в день. Временами ей казалось, что иной жизни, как только сидеть у больного, у нее и не было. Неделю Колбин вел себя хорошо. Настроение у него поднялось. Перестал бредить по ночам. Заказал костыли. Часто шутил по адресу Марины, мол, как она будет жить с хромым мужем. Потом ни с того ни с сего стал хмурым, раздражительным. Температура подскочила… Марина вздохнула. Из-за Никольской сопки, клином вдававшейся в бухту, всходило солнце. Его лучи падали в окно. Несколько голубей прилетело на край снеговой лужи. Один вошел в воду, начал пить, и тут же вся стайка последовала его примеру. «Неужели весна?» — подумала Марина и, взглянув еще раз на голубей, отошла от окна. — 259 —
|