|
– Припоминаю, – наморщил лоб Захаржевский, – года два тому тоже какого-то колдуна взяли? – Это он самый и есть. Пока дознание вели, свидетелей опрашивали, три селения по сему делу привлечено было, около сотни человек. Потом дело государю отправили. Теперь вот дождались Высочайшего указа. Сгорит нынче колдун вместе с братом своим и книгами богомерзкими. Ох, грехи наши тяжкие! – вздохнул воевода, перекрестившись на висевшую в углу икону. – Раньше много их было, – продолжал он, наливая вина из резного деревянного ковша в чарочку, – я имею в виду, колдунов и ведьм всяких, в каждом селении водилось не менее чем по пяти человек. Да прежний наш самодержец, благочестивейший царь Алексей Михайлович, извёл бесовское племя, ох и сгорело их сколько, доложу тебе! Нынче такие дела уже не часто встретишь, так что советую поглядеть. Доброе вино! – похвалил воевода и принялся за кашу. – А этот, видно, весьма опасен? – Ещё как! Еретическими наговорами из волшебных книг людей портил и прельщал, к малым детям и больным в дом ходил и чинил над ними бесовские волхвования. За подобные дела уже дважды был бит плетьми и к нам в украинные земли на поселение сослан. Однако и тут от своих богомерзких дел не отрёкся. Сельский поп с дьячком челобитную подали, да ещё сродственники тех, кто чародейством испорчены были или померли. Когда сыск производили, на дальней заимке толчёных трав несколько мешков взяли, узлы с пучками всякими и кореньями, а книг разных отречённых, почитай, целый воз! Так-то, дражайший Григорий Михайлович, это тебе не ваши полковые дела! – Что же, колдун во всём сознался? – Под пытками попробуй не сознайся. Один, правда, покрепче оказался. Зато брат его, как только дьяк пятки поджарил, сразу про всё рассказал. Да и свидетелей столько, и книги – признавайся не признавайся, а еретичество налицо. Шум на площади усилился и перешёл в тревожное гудение. – Видать, чернокнижников везут, – сказал, поднимаясь, воевода. Перекрестившись в святой угол, воевода с полковником надели головные уборы и пошли к выходу. В это время со стороны двора донеслась громкая перебранка. Выйдя на заднее крыльцо, увидели приказного дьяка, который ругался с караульным приставом. – А я реку, давай лошадь с телегой, да поживей, душа твоя нечестивая! Вишь, колдунов уже везут. Что ж мне, эдакую пропасть узлов окаянных на плечах прикажешь тащить к срубам, ирод ты великогрешный, а? – Ну, нету телеги, с утра об этом думать надо было, а теперь все лошади и возы по делам разосланы. — 3 —
|