|
Конечно, предвзятость — учёные тоже люди, с возрастом укореняются в устоявшемся — бывает иррациональной. Нельзя винить учёного, подсознательно боящегося, что всю жизнь исследовал напрасно. Даже великий Галилей отказался признать кеплерщину после предъявления сильных аргументов. К счастью всегда «шустрая молодёжь готова быть зажжённой» (Нобель), возглавляя научную революцию. Притом если наука неточная, в ней уместен и догматизм. Модифицировать эйнштейнистику принято не более, чем её было признать. Наверняка читателю встретится сторонник одного психоаналитического толка, злобно воюющий против оспаривания положений его сторонниками другого. Какая-то степень догматизма в науке даже необходима[1]. Чтобы новатору пришлось насобирать аргументацию достаточную. Без этого наука погрузится в хаос. Вавилонское столпотворение новомодных идей. Учёному вместо выслушивания всего, взбредшего кому-то в голову, лучше заняться делами поважнее. Если предложили теорию, будто луна состоит из сыра, глупо профессиональным астрономам обсерваторию покинуть, идти сочинять аргументированное ниспровержение. «Возражать Великовскому надо только физическим учебником — учёным унижаться до полемики не стоит» (Lafleur L. J., “Cranks and Scientists” // Scientific Monthly, 1951, ноябрь). Возвращаясь к теме, современный лжеучёный каналов объявления, проверки новых идей полностью сторонится. Он одиночка. Свои находки не популяризует уважаемыми журналами. Порою чудаку не по силе научную статью даже симитировать. Следовательно, научные журналы-сообщества-работники не хотят оценить. Порой даже не знают о существовании. До поры, когда прославится в обход учёным издательствам или кто с людей науки не захочет позабавиться. Приходится чудакам одиноко. Выступать единственно в обществах, им и созданных; издаваться по журналам, им редактируемым. Донедавна можно было печатать книги частным образом. Второй особенностью лжеучёного, связанной с первою, тенденция к паранойяльности[2]. «Характеризующейся хроническими, систематизированными, медленно развиваемыми заблуждениями без галлюцинаций, мало склонным усугубиться либо, наоборот, ослабнуть». Этиологию паранойи психиатры жарко оспаривают. Но мы не будем. Только лишь отметим усиленную веру лжеучёного в его гениальность. Оспаривание взглядов его видится святотатством. Признанные авторитеты — злейшими врагами. Часто самозваный учёный рационализирует его религиозные верования, тогда паранойяльности меньше. Это тоже сильный побудитель. Чтобы понять величайшего дарвиноборца Прайса, нужно знать о приверженности Церкви адвентистов седьмого дня. Но даже при мотивации религиозной паранойяльность всегда присуща. Без которой нет энергичности, смелости бороться противу всех. Разумеется, неискреннее чудачество (шуточное либо мошенническое) непаранойяльно. Но последнее почти не затронем. — 6 —
|