|
[12] Доктрина "Посмертного воздаяния" ("Посмертной справедливости" или "Рая и ада") нашла свое отражение практически во всех религиях. Данная доктрина уходит корнями в Индоевропейскую Ведическую культуру – предшественницу всем современным религиям. В первом тысячелетии до н.э. рабовладельческие восточные деспотичные режимы стали перед проблемой, что нужно как-то более "цивилизованно" объяснить рабам, почему они должны работать на хозяина. В Персицком царстве было организовано "священное" писание, в котором излагалась суть этой доктрины: неважно кто ты в этой жизни, в каком сословии родился в таком и умрешь, но главное, чтобы ты поддерживал и соблюдал то, что было изложено в священном писании. По сути, они дали рабам средство для утешения: если ты родился рабом, то послушно работай на хозяина, следуй канонам, и после смерти попадешь в рай; если нет, то в ад. Так зомбируется психика человека, и он начинает заботиться о спасении души, стараться заслужить ей лучшее место в следующей жизни, а об этой он перестает заботиться, земная жизнь для него теряет смысл и к справедливости он не стремиться. На Востоке в буддизме, индуизме, даосизме и других, доктрина "Посмертного воздаяния" выразилась в теории "карм". Это веяние эпохи было подхвачено и вписано кураторами в Библейский проект. Так человечество постепенно стало уходить от открытого рабовладения, к скрытому которое имеет место быть и сегодня. [13] Булгаков М.А. рос в семье потомственных Богословов, и можно допустить, что он имел доступ к соответствующим эгрегорам, в которых хранится эта информация: «Прокуратору в ночь после дня 14 числа весеннего месяца нисана снится сон: «Он шёл в сопровождении Банги, а рядом с ним шёл бродячий философ. Они спорили о чём-то очень сложном и важном, причём ни один из них не мог победить другого. Они ни в чём не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением — ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шёл рядом следовательно, он был жив. И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. Казни не было! Не было. Вот в чём прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны» (гл. 26). О том же спустя почти две тысячи лет снится сон и успокоенному лекарствами в лунную ночь Ивану Николаевичу Поныреву — бывшему поэту Ивану Бездомному: «После укола всё меняется перед спящим. От постели к окну протягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Рядом с ним идёт какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чём-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чём-то договориться. — 26 —
|