Государево окоКогда громили Фонд, и эти кадры обошли всю страну, мне позвонил мой товарищ из Москвы: «Что у вас там?» — «Да плохо все, — отвечаю. — Сопротивляемся, но очень тяжело». «Я, — говорит, — вашего полпреда знаю. Давай я ему позвоню, спрошу, что и как». — «Полпред, говоришь? Ну-ну. Полпреды-то откуда берутся? Тут уж как повезет. Кому какого дадут. Нам не повезло. Никакусенький у нас полпред. Но все равно, — говорю, — позвони». На следующий день связался со мной озадаченный. «Слушай, — говорит. — До полпреда не дозвонился, поговорил с замом. Какой-то Вахруков. Я спрашиваю: что у вас там с Фондом? В Москве все переживают. А он чуть не поперхнулся и говорит: «Дался вам этот Фонд. Там бандиты рынок делят. Не связывайтесь». Весь какой-то зашуганный…» А я положил трубку и пригорюнился. Вот ведь, думаю, государево око. От полпредства до нас идти — 15 минут. Тебя ведь поставили смотреть. Не слушай врунов. Оторви задницу, дойди и увидь своими глазами. Тебе ведь государю докладывать! А что ты можешь доложить, когда ты не знаешь, что у тебя под носом происходит? А может, ты и не хочешь знать?! А как же ты тогда собираешься государю докладывать? Получается ведь, что ты ему врешь? Или тебя это не пугает?! Вот приедет барин… Я думал, что эти умники из УБОП и окружной милиции поймут, что обделались, и на этом все закончится. Ничего подобного. Ровно через две недели, 29 августа, опять в пятницу вечером, когда уже никого журналистов на телеканалах нет, из прокуратуры уже все уехали, к нам уже на Белинского, 19, ворвались дикошарые собровцы. Может, они не знают, что война кончилась, и остановиться не могут?* С ними хренова куча вежливых следователей и какие-то невнятные опера. Сломали все двери, шмонали до утра. Все пытались найти какой-то подвал и орудия пыток. Изъяли 12 компьютеров, 2 сервера, уничтожили всю нашу базу данных! (Не пугайтесь, у нас все было продублировано.) Восьмером выносили бухгалтерский сейф, чуть не надсадились. (Мы знали, что он пустой, но промолчали.) Нагрузили целый грузовик документами, нашли 10 ржавых патронов от мелкашки, но, самое обидное, изъяли Дюшину саблю, которой он в кино «Нарковойны» махал и кричал: «Смерть барыгам!» В это время вся улица была запружена людьми: наши друзья, родственники, журналисты и просто прохожие. Потом пошел дождь, но все равно до утра никто не расходился. *Многие за собровцев заступались и говорили: «Парней просто подставили. Они в Чечне воевали». Но за это мы их уважали, что они в Чечне воевали. А за то, что воюют против своего народа, их никто любить и уважать не будет. — 442 —
|