|
Убоповцы подогнали «Газель» с другой стороны нашего двора, чтобы не светиться перед телекамерами. Кто-то увидел, закричал: «Девчонок увозят!» Дюша побежал на ту сторону, давай их стыдить и обзываться. Ну, правильно, увозят неизвестно куда, неизвестно кто. Они ведь так и не представились. Этих девчонок привезли родители со всей страны. Мы за них несем ответственность. Гоблины схватились за оружие. Когда я прибежал на ту сторону, Дюше уже выкрутили руки, хруст стоял, все озверели. Всего не расскажешь. Дюшу уволокли. «Куда вы меня тащите, пидорасы?!» Не буду я про все это рассказывать. Надоело. Пережили, и ладно. Сидим мы с Дюшей в камере в Кировском. За мелкое хулиганство. Все болит. На улице человек 300. Не расходятся. К нам постоянно в камеру заглядывает кто-нибудь из ментов. «Парни, вы как?» — «Нормально». — «Принести что-нибудь?» — «Да ладно, не надо». — «Вы уж держитесь. Мы все за вас». — «Спасибо, не переживайте». Дюше плохо, вызвали «скорую». Поставили укол, привели обратно. «Дюша, анекдот рассказать? Одного еврея привели с допроса и закидывают в камеру. Упал на пол, застонал. Сокамерники спрашивают участливо: что, больно? Да нет, — отвечает. Не больно. Разве что когда смеюсь…» Посмеялись. «Жека, ну что этим людям от нас надо?» — «Не знаю, Дюша». Помолчали. «Жека, а я все боялся, что они с перепугу стрелять начнут». Еще помолчали. «Дюша, я знаешь, о чем думаю? Вот мы сидим с тобой в камере, а они вечером приехали домой, поужинали, сняли маски, жены и дети их спрашивают: ну что вы сегодня сделали, как вы с преступностью боролись? Им ведь надо что-то рассказывать…» Еще помолчали. «Жека, прикинь, они ведь обижаются, когда их называют пидорасами…» Утром нас вывозят на суд. Дюша в больничке, а я сижу в клетке. Полный зал народу. Все не вошли: стоят на улице вокруг здания. Судье Тарасенко звонит Филиппов, и не только. Уговаривают, угрожают, просят. Все понимают, что если нам дадут хотя бы 10 суток, то мы можем не выйти ни через 10 суток, ни через 10 лет. В зал один за другим заходят убоповцы давать свидетельские показания. Нагло врут. Тупой еще тупее. И не надо меня обвинять в предвзятости. Это не я их на работу принимал. Судья Тарасенко слушал, слушал этот бред, а потом удалился на совещание. Тут я немножко запереживал. Потом судья вышел и сказал, что мы ни в чем не виноваты. Конвой открыл клетку, и меня выпустили. То-то все обрадовались. И я тоже. Особенно за судью Тарасенко. Он оказался мужиком. У пидорасов не пролезло. Приехал к Дюше в больничку. А у него там собралось друзей человек 30. Причем люди известные в городе. Все не дети — лет по 40 — 50, серьезные мужики. И говорят: «Женька, вы не представляете. Если бы вас закрыли — мы бы людей вывели на улицы. Полгорода бы вышло». Конечно, это очень приятно, что за нас все встали. Ко многому обязывает. С другой стороны, мы-то, когда начинали, тоже ведь полезли не за себя, а за всех. — 441 —
|