Чем болели принц и нищий?
Я снова открою томик Виктора Гюго и перечитаю страницы, посвященные внешности Квазимодо – звонаря собора Парижской Богоматери.
«Трудно описать этот четырехгранный нос, подковообразный рот, крохотный левый глаз, почти закрытый щетинистой рыжей бровью, в то время как правый совершенно исчезал под громадной бородавкой, обломанные кривые зубы, напоминавшие зубцы крепостной стены… Огромный горб между лопаток и другой, уравновешивающий его, – на груди; бедра настолько вывихнутые, что ноги его могли сходиться только в коленях, странным образом напоминая собой два серпа с соединенными рукоятками…»
В период, о котором идет речь, Квазимодо больше двадцати лет. Но уже у четырехлетнего подкидыша были заметны проявления болезни: «позвоночник изогнут дугой, грудная клетка выпячена, ноги искривлены»…
С того момента прошло лет шестнадцать – семнадцать.
Конечно, роман не история болезни, но, судя по описанию, деформация скелета теперь полностью выражена, болезнь свое разрушительное дело сделала и теперь ничего не исправишь.
Кривизна спины и конечностей (они, видимо, пострадали от сопутствовавшего рахита), нарушение формирования зубов и костей (врожденная деформация черепа) и, что характерно, огромная бородавка на левом глазу – все это типичные признаки одной из самых тяжелых злокачественных форм болезни – нейродиспластического сколиоза, возникшего на почве дизрафического статуса и нейрофиброматоза. Я уже объяснял значение всех этих мудреных терминов, и, думаю, они понятны читателям.
Теперь попробую ответить: можно ли было вылечить Квазимодо?
Сразу оговорюсь, это вопрос риторический. Он из той же серии умозаключений: удалось бы спасти Пушкина от перитонита, а Чехова от чахотки? История, как известно, сослагательного наклонения не терпит. История болезни – тоже.
А значит, в любом из этих случаев речь идет не о конкретной личности, а о человеке, на примере которого мы рассматриваем определенное заболевание. В нашем случае – сколиоз.
В Средние века, когда жил Квазимодо, лечение злокачественных форм болезни было затруднительно, хотя даже в ту пору существовали жесткие стальные корсеты для фиксации позвоночника.
А если бы дело происходило в наше время?
Я думаю, прогноз был бы более благоприятным. Сейчас такого больного наблюдал бы и правильно лечил (с младенчества) квалифицированный ортопед. Кроме того, при нейрофиброматозе ему было бы обеспечено наблюдение невропатолога, длительное медикаментозное, санаторное и физиолечение. А если бы еще и условия жизни у такого ребенка были благополучные, многие осложнения протекали бы значительно легче.
Помимо небогатого арсенала врачей Средних веков, сейчас в лечении различных форм сколиоза успешно применяется мануальная терапия, для больных разработаны специальные корректоры осанки. Вправлением позвонка можно добиться устранения торсии (скручивания), исправить искривления плеч и таза.
А теперь вспомним про еще одного нашего персонажа. Ведь в этой книге, как в известном романе Марка Твена, наряду с литературным нищим есть и свой вполне реальный принц – внук короля Франции Людовика XIV. Как сложилась бы его судьба, живи он сейчас?
История юного дофина в изложении придворного мемуариста герцога Сен-Симона по своему сюжету и трагизму похожа на сказку о заколдованном принце, которого злая колдунья-болезнь в одночасье превратила в отвратительного уродца. Сказка-то заканчивалась счастливо. В отличие от реальности…
«Он вышел прямым и стройным из рук воспитательниц-женщин, – писал Сен-Симон, – но скоро стали замечать, что его талия начинает сгибаться; на него немедленно стали надевать железное кольцо и крест, которые он всегда носил… применяли всякие меры и упражнения, которые могли способствовать его выпрямлению.
Природа оказалась сильнее. Он стал горбиться, но на одно плечо, что сделало его хромым, не потому, однако, что ноги его были неодинаковой длины, но так как одно плечо поднималось, расстояния между бедрами и ступнями перестали быть одинаковыми, и вместо того, чтобы держаться прямо, он наклонялся на одну сторону».
Описание сколиотической болезни дано всего в нескольких фразах, но, как и у Гюго, точно и достаточно правильно, с точки зрения ортопеда. Первичной была деформация спины. Это привело к скручиванию позвоночника, формированию так называемой первичной дуги искривления в грудном отделе позвоночника (принц горбился на одно плечо), затем вторичной дуги, которая должна была уравновесить первичную (его ноги перестали быть одинаковой длины, но без истинного укорочения, за счет перекоса таза).
Скорее всего, речь в данном случае шла о раннем проявлении идиопатического сколиоза. В возрасте шести – восьми лет он чаще встречается у мальчиков. Упомянуто также, что юного дофина пытались лечить при помощи ортопедических приспособлений – «железного кольца и креста» – предшественников современных корсетов.
Была ли правильной тактика лечения августейшего пациента?
С точки зрения современной медицины, скорее всего, нет. Как писал Сен-Симон, внук короля участвовал во всех придворных забавах и увеселениях: карнавалах, маскарадах, охотах. Он прекрасно ездил верхом и фехтовал. Но подобная физическая активность, которую, казалось бы, надо только приветствовать, в данном случае сослужила дофину плохую службу. Сколиоз прогрессировал, врачи были бессильны, характер герцога Бургонского портился…
На время оставим литературных героев в старых зачитанных книгах. Они сослужили нам неплохую службу – помогли наглядно представить тяжелые формы заболевания и их течение. И я еще не раз буду рассказывать о болезни на этих красноречивых примерах. А пока вернемся к современным пациентам.
Сколиотическая деформация, начавшаяся в раннем детстве, как и у герцога, и звонаря собора Парижской Богоматери, впоследствии может почти не развиваться. Но может и прогрессировать – правда, «прогресс» в данном случае не то слово, которое вдохновляет и вселяет оптимизм.
Поэтому, если у ребенка возникло подозрение на сколиоз, советую обратиться за консультацией к разным специалистам. Пусть несколько врачей подтвердят или опровергнут данный диагноз.
Но к доктору трех-четырехлетний ребенок сам не придет. Его должны привести на осмотр заботливые родители, когда болезнь еще поддается лечению. Я не случайно на протяжении всей книги упоминаю многострадального горбуна Квазимодо и не менее несчастного герцога Бургонского, чтобы показать, какими тяжелыми могут быть последствия этого заболевания.
Казалось бы, где мрачное Средневековье и где мы со своей поголовной медицинской грамотностью? Но мне, к сожалению, не раз приходилось наблюдать детей с запущенной болезнью в той стадии, когда амбулаторное лечение уже не поможет и речь может идти об оперативном вмешательстве.
Прекрасно понимаю, что в наше сложное время у людей возникает множество проблем. Одни ищут дополнительный заработок – одной небольшой зарплаты недостаточно, чтобы обеспечить семью. У других средств хватает, но напряженная работа не оставляет свободного времени. Третьих, наоборот, неожиданно сократили, и целые дни они тратят на поиск новой работы.
Однако, уверен, как бы трудно ни приходилось родителям, здоровье их детей должно быть – и всегда – на первом месте.
Нелепо украшать дом, разрушенный изнутри. Но, повторяю, с тревогой приходится все чаще наблюдать, как наше российское «авось» распространяется на здоровье собственных детей.
Ребенок болен? Авось обойдется…
Авось врачи ошиблись с диагнозом.
Авось все не так страшно.
Авось само исправится.
Но «само» не проходит. Коварство ортопедических заболеваний в том, что их практически невозможно «повернуть вспять» – в лучшем случае остановить, не дать развиться в более тяжелую форму. Особенно должны быть настороже те папы и мамы, которые сами не избежали сколиоза, даже в легкой степени.
Из истории болезни
На прием пришел человек средних лет с жалобами на боль в позвоночнике – давний пациент поликлинического невропатолога. Больного давно и безуспешно лечат инъекциями витаминов и вольтарена – противоревматическим препаратом. При осмотре заметен сколиоз, чаще всего умеренный. В зрелом возрасте никакая коррекция при такой деформации уже не поможет, но облегчить состояние больного возможно. Для этого существуют разные медицинские методики, о которых я упоминаю на страницах этой и других своих книг.
Но вот постепенно мужчине становится легче. И здесь выясняется, что и жена его тоже жалуется на боли в спине. Осматриваю супругу. Та же картина: не вылеченный вовремя сколиоз и, как следствие, постсколиотический остеохондроз.
Спрашиваю:
– Дети имеются?
– Да, десятилетний ребенок, – отвечает мать.
И тогда я уже сам прошу привести ко мне подростка, заранее предполагая, что обнаружу у него.
А обнаружу я, скорее всего, небольшой (или уже достаточно выраженный) идиопатический сколиоз, который возникает, по мнению родителей, «неизвестно отчего». Ничего удивительного в моем предвидении нет: подобные случаи издавна известны ортопедам.
По данным некоторых исследователей, в 30 процентов случаев сколиоз передается по наследству. Описан случай, когда эта болезнь наблюдалась в пяти поколениях одной семьи.
Такое часто случается в изолированных поселениях или у малых народов, а также в династических родах – словом, там, где число людей ограниченно и в браки вступают достаточно близкие по родству люди с похожими генами. Накопление «нехороших» генов ведет к подобным «династическим» болезням. Чаще всего семейный сколиоз наследуется по женской линии.
Когда заболевание начинается неожиданно, проходит остро, как при нейродиспластическом сколиозе (так было у бедняги Квазимодо), – тут все ясно. Это беда.
Наследственное же искривление позвоночника, как правило, не ведет к инвалидности или грубым деформациям, но с годами именно такое заболевание – причина сильных болей в спине и ограниченной трудоспособности. Но человека кормят отнюдь не больничные листы. Стоит ли говорить, во что выльется постоянное недомогание, ведь руководители современных фирм вовсе не склонны к филантропии.
И лечиться сейчас тоже недешево. Поневоле вспомнишь пословицу про то, что действительно хорошо быть здоровым и по возможности богатым. В переводе с фольклорного на медицинский это означает, что болезнь выгоднее предупредить, чем потом долго и дорого лечить. Вот и коррекцию позвоночника лучше начинать в детстве.
— 5 —
|