|
1 Позднелат. radicalis от лат. radix, «корень», — прим. пер.
Новизна идей Робина отчасти связана с тем, что его возвращение назад не является простым возвращением в прошлое. В своих теоретических текстах Робин неизменно мерит принципы Перлза, Хефферлина и Гудмена аршином своего характера и тех изменений, которые произошли в западной культуре со времени появления их книги. Здесь существенно то, что Робин является французом. Во второй половине минувшего столетия философия и искусство сделали крутой вираж, перейдя от эпохи современности к тому, что известно как «постмодернизм». Если говорить об интеллектуальных сферах, имеющих наибольшее отношение к психологии и психотерапии, этот вираж переместил центр тяжести из Германии и Соединенных Штатов, где доминировало влияние Фрейда, Гуссерля, Хайдеггера, Бубера и Левина, а также их американских эквивалентов таких, как Джеймс и Дьюи (я называю только тех, с кем гештальт-терапия связана наиболее тесно), во Францию, где Лакан, Мер-ло-Понти, Левинас, Деррида и Делез переформулировали в новые парадигмы то, чему они научились от своих немецких предшественников. Робин пропустил гештальт-терапию через фильтр мысли тех и других, вернувшись к тем, кто повлиял на Перлза и Гудмена, и одновременно пойдя дальше за своими соотечественниками самого последнего времени (кроме Лакана, к которому Робин не проявляет интереса). Что может принести гештальт-терапии запутанная современная философия? Не усложнит ли это жизнь гештальт-терапевта? Наверное, это так. Однако превратности человеческого существования сами по себе неуловимы и трудны для понимания. Расхожая тенденция в терапии состоит в их редукции к детерми- ISЖан-Мари Робин
низмам, как поступают те, кто утверждает, что душевная болезнь — сплошная биология, детская травма или плохая среда. Такие психотерапевты уходят от сложного и творческого характера нашей психической жизни. Очень важно обратить внимание на этот момент. Фрейд вдохновлялся образом Сократа и древней философской традицией познания самого себя. Его концепция облегчения ментального страдания предполагает дисциплину исследования себя в присутствии кого-то, кто слушает и интерпретирует с сочувствием и знанием дела. В этом долгое время состояла культурно господствующая концепция психотерапии. Но и в наши дни она играет роль в борьбе с ме-дикализацией и рационализацией здравохранения, которые повсюду затрагивают также и терапевтическую практику. Сократический подход находится под угрозой исчезновения; по крайней мере так обстоит дело в лечебных учреждениях. Сохранять сократическую традицию означает способствовать тому, чтобы философские исследования имели столько же влияния на психотерапию, сколько имеют исследования в области психологии и неврологии. Я думаю, Робин согласится со мной, если я скажу, что лучшая психотерапия есть в некотором роде прикладная философия. — 7 —
|