Неизведанное Я

Чем сильнее мы зависим от императивов технологии, определяющей нашу жизнь, тем больше нам приходится быть в услужении у технократической бюрократии, которая рассматривает нас как объекты, не интересуясь нашей психикой и глубиной личности. Уже несущественно, что происходит в душе человека. Эти регрессивные психические процессы хорошо видны в искусстве, где преобладает культ инфантилизма. Танец превращается в набор спазматических движений, музыка – в неразборчивые звуки, а лепет младенцев – выражение желания, с одной стороны, и десублимированной агрессии и животных инстинктов, с другой, – кажется интересным и занимательным. Что касается политики и религии, то в этой области мы встречаем всплеск фундаменталистского фанатизма, национализма, расизма. Все чаще в сложнейшем технологическом мире люди превращаются в анонимные объекты, неспособные ни понять, ни контролировать этот мир техники, что побуждает их к поиску новой индивидуальности в форме примитивных движений протеста, нередко принимающих характер злобный, истеричный и жестокий.

Помимо того открытия, о котором я упомянул в начале этой главы, а именно осознания младенцем материнского либидо, как положительного, так и отрицательного, есть и другое, которое сводится к тому, что агрессия – это производное влечение, реакция на закрытое, "бронированное", мертвое материнское либидо и отрицательное окружение. Дети, с одной стороны, интроецируют родительские страхи и торможения, а с другой – агрессивно реагируют на них, становясь таким образом в агрессивную позицию по отношению и к собственным торможениям и тревогам, и ко всему окружающему. Они подавляют свое либидо и одновременно гневно реагируют на эту репрессию, ощущая ее не только в себе, но и со стороны окружающего внешнего мира. В первый момент они ощущают депрессию и тревогу, а в следующий – гнев и агрессию. Вся эта тревога и агрессия передается и их детям, что порождает бесконечную цепь патологий от поколения к поколению. Психоаналитики, к какой бы школе они ни принадлежали, пытаются помочь разорвать этот порочный круг.

В своей лечебной практике я нередко вижу необходимость задать пациенту вопрос, чаще всего под гипнозом, кем он на самом деле, в глубине своей души, хотел бы быть. И обычно, часто сразу же, иногда по размышлении, возникает некий совершенно новый образ личности, отражающий глубокие либидозные влечения. Душа, о которой мы говорили, этот глубокий резервуар истинного Я, выступает на поверхность и трансформирует личность. Напряженные, сжатые губы расслабляются, становятся мягкими и чувствительными, выражая желание любить и быть любимым, и все тело, которое прежде тоже было скованным и часто деформированным, освобождается от напряжения под напором либидозных ощущений, которые оно излучает. Нет смысла вдаваться в подробности этих трансформаций, нередко весьма драматичных. Но совершенно очевидно, что пациентов эти новые образы собственной личности вдохновляют, они начинают не только четко осознавать, какими им хотелось бы быть, но и верить, что достичь этого вполне возможно.