|
Представьте, как ему было больно! Тот, о ком он так печется, сам его же и подводит. Предает его ожидания... Могла ли не переполниться его чаша терпения и всепрощения. Ведь из любви он прощал мне так долго. Нет, я не просил, конечно, прощения. Он сам прощал. И как ни сильна была его любовь, как ни трудно было ему расставаться с мечтой о брате, о нашей дружбе — с простыми, и ребенку понятными, правилами, как ни трудно было перенести разочарование, разве могло оно не прийти, принося с собой боль, обиду, отчаянье. Это произошло четыре года назад. Ему было двадцать. Он верил, что мы - друзья, и был счастлив, что у него есть друг - брат. Я тоже верил. То, что он не знает меня, как-то стушевывалось. Он же - младший. Я тогда ушел из второго брака (кажется, мне всегда будет стыдно за то, что я в него попал). Родственники от меня отвернулись. Представьте, в какое положение перед людьми я поставил их. Я был той паршивой овцой, которая портит стадо. Друзья были далеко, да и их шокировали мои «фокусы». Я оказался один. Не знал, на что опереться. Все подверглось сомнению, все смешалось. Потерялись границы добра и зла! Окончательно рухнул авторитет отца, с которым я воевал, но который всегда оставался неколебимым. Внутренний спор с отцом, может быть, и был моей опорой. Казалось, любой шаг может стать шагом в пропасть, тем более, что отец, скорый на жесткие выражения со мной, всегда грозил, что я «докачусь», чуть только «фашистом» ни стану. Я тогда, как никогда, нуждался в брате. В его любви, вере в меня. В понимании, что я свой путь ищу искренне и делаю только то, чего не могу не делать. Иначе не умею. Но было поздно. Девять лет в детстве и юности - огромный срок. То, что я ушел от жены, не посоветовавшись с ним, младшего брата оскорбило. Так, по его ощущению, « с друзьями не поступают». «Друг ответствен перед другом. Считается с его интересами»! А я «не счел нужным считаться с тем, в какое положение перед людьми ставлю его и родителей, которые ему дороги»! Он был уверен, что это неправда. Что я не смогу «не считаться с интересами брата», «игнорировать его», «не думать о нем». Он опять и в последний раз поручился за меня. Пообещал отцу, что я вернусь в семью жены. «Если и теперь» я подведу его, - «мы больше не друзья»! Он верил, что у друга есть власть над другом. Я - «подвел». Он хотел сохранить дружбу. Он молил меня. Ждал хоть видимости уступки, готовый все забыть и вновь... обмануться. Он любил меня. И не понимал, что просил о невозможном. О том, что для меня - самоубийство. — 7 —
|