|
– А знаете что? Напечатайте это в ряжской газете… – посоветовал я. – О, там-то уж наверно не напечатают. Побоятся… Нет, я уж прямо ехала к вам. Была уверена, и вдруг!.. А? Приехала, стратилась… Она призадумалась, притихла. Потом положила свою руку на мою и попросила: – Разве вот что: вы их немного сократите, а? Там можно будет выбросить то место, где сказано о его проделке с дровами для городской столовой. И еще насчет его поступка с бонной. Вот это место: Все тихо спит. Не спит жена. Лишь тихо крадется она. И, видя мужа своего У бонны в комнате, стыдит его… – Нет, – решительно сказал я. – Тут уж сокращать не стоит. Все стихотворение не подходит. Она поднялась, убитая горем; на ее лице была написана такая тоска, такая безысходная мука, что мое суровое, ожесточившееся в стычках с начинающими авторами сердце дрогнуло. И я не мог найти в себе мужества сказать то, что следовало: что стихи никуда не годятся, что их нигде не возьмут и что самое лучшее – сейчас же выбросить их на улицу, купить билет и уехать обратно в Ряжск. – Неужели я даром проехалась? – скорбно прошептала посетительница. – Думала как, мечтала. Собралась, приехала, стратилась… На тебе! Скажите – ну, если не в ваш журнал, то куда их можно пристроить? По скверной петербургской манере я обрадовался возможности сплавить ее с рук на руки и поэтому, не задумываясь, сказал: – Я думаю, в газете вам будет легче пристроить эти стихи. Это, так сказать, газетная тема. Голос из провинции… Зайдите в «Вестник жизни» или «Ежедневное обозрение». Они нуждаются в материале и гм… того… Она неторопливо свернула рукопись, с благодарностью пожала мне руку и направилась к дверям… Вдруг вернулась и снова приблизилась ко мне, причем на губах ее сияла улыбка, а в глазах сверкали искорки: – Вы можете себе представить, что сделается с этим вором, с этим негодяем, когда он увидит воздаяние себе по заслугам!.. О, тогда мы с сыном можем спокойно заснуть, потому что послужили не только себе, но и ряжскому обществу!.. II. Человек с испорченными часамиУсевшись поудобнее в кресло, он осмотрел меня и, удовлетворенный, сказал: – Вот вы какой! – Да, – скромно улыбнулся я. – Давно пишете? – Четыре года. – Ого! А я тоже думаю: дай-ка что-нибудь напишу! – Написали? – полюбопытствовал я. – Написал. Принес. Хочу у вас напечатать. – Раньше писали? – Нет. Другим была голова занята. А нынче с делами управился, жену в имение отослал, ну, знаете ли, скучно. Эх, думаю, попробую-ка что-нибудь написать. Вот написал и притащил – хе-хе! Печатайте новоявленного Байрона. — 16 —
|